Я смотрела на него и недоумевала: и это хвалёный пятидесятитонник? А чего такой маленький? Или у меня профдеформация?

В отделе уже давно говорили о возможности изготовления поковок из слитков массой пятьдесят тонн. Ещё бы, крупные поковки – крупные детали. А там и до новых рынков сбыта недалеко. А престиж-то какой, все газеты напишут!

И вот пробил час.

Первую ковку почему-то назначили на выходные. В это время и народу меньше, и никто путаться под ногами не будет. Мало ли что произойдёт. А пригласили, кажется, очень важных товарищей, чуть ли не самого губернатора. 

Не случилось. Господа не приехали. Видать, не заинтересовали их новые технологии. И слава богу. Потому ковали цеховики как обычно. Стандартная смена, ничего выдающегося, кроме слитка.

Пока я живьём не увидела пятидесятитонник, то считала его существом мифическим. Исследовательского восторга я не испытывала. Вот у Лёхи, моего непосредственного начальника, горели глаза. Сколько статей написать можно!

И вот я на ковке очередного пятидесятитонника. Снова толпа технологов, мастеров и начальников всех мастей. Никогда не понимала, зачем столько народу приходит. Но металл ответственный – значит, надо.

Начали, как всегда, с опозданием. За это время я успела переболтать и с ОТК, и с остальной бригадой, ожидавшей команды, и с начальством.

Начальство, к слову, собралось разнообразное. Тут и оба моих начальника, начальник КПЦ (обязательно) и начальник производственного управления. Чем занималось производственное управление на нашем заводе, я никогда толком не могла понять. То ли заказы распределяли, то ли графики производства строили. Но в цехе я никого из них никогда не видела, а тут, на тебе, Киров собственной персоной. Всем же интересно посмотреть на пятидесятитонник.

Мы подошли поближе к печи, чтобы получше увидеть таинство ковки нового слитка.

Нагревальщик запустил все механизмы, и процесс пошёл. Поднялась печная заслонка. Медленно, аккуратно начал выезжать под с главным героем – пятидесятитонным слитком. Раскалённый металл сиял в цеховой полутьме. 

Кран с клещами наготове уже подъехал к печи. Кузнецы засуетились: слиток нужно хорошо закрепить в огромных клещах, чтобы довезти до пресса. Они ловко орудовали тонкими ломиками, защёлкивая все замки на инструменте. Не представляю, как эти люди управлялись со всем этим добром при высоких температурах.

Наконец, крановщица начала поднимать тросы. Внизу коллеги по бригаде направляли и, как могли, удерживали слиток. Как только его подняли на достаточную высоту, кран плавно заскользил к прессу. 

«Невероятно! – думала я. – Маленькие рабочие справляются с огромной махиной. Вот что значит слаженная бригада».

Что может заставить мужчин осваивать профессию кузнеца? Одни, как и я, выходцы из заводских династий. Другим нужно было хоть куда-то устроиться. Третьи же мечтали о прелестях работы по «горячему стажу», он же «вредные условия труда» по закону. За них хорошо платили, давали дополнительные дни к отпуску, молоко, в конце концов. Плюс кузнецы раньше уходили на пенсию… Ценой своего здоровья, о котором задумывались в последнюю очередь.

За всеми этими размышлениями я не заметила, как ко мне подкрался Киров.

– Отойди-ка лучше подальше от печи. Иначе будет красивый труп.

– Спасибо, Иван Семёнович, я знаю, где мне стоять.

И я отошла подальше, только от него. Технику безопасности изучала. Знала, где примерно поедет кран со слитком. «Обожаю» Кирова. Знает ведь, что не первый год работаю и надо обязательно что-нибудь да ляпнуть. Я, конечно, молодая и красивая, но голова-то на плечах есть. И ведь он не один такой!

Вот придёшь иногда на ковку, кто-нибудь из опытных работяг начинает выпендриваться, болтать, «что двадцать лет кую, всё нормально будет». Но обычно после таких заявлений что-то да происходит. Например, заготовки рвутся при ковке, или их роняют, вытаскивая из печи. Я даже закономерность вывела: чем больше разглагольствует кузнец, тем хуже пройдёт процесс. К счастью, мои выводы не всегда работают.

А ещё эти ребята любили расспросить о моём маникюре, образовании и семейном положении… Вот представьте, сижу я на скамеечке возле пресса, никого не трогаю, как внезапно прилетает вопрос:

– А почему у вас ногти жёлтые?

Я, конечно, о красе ногтей думала, но на работе я человек исключительно дельный. И как на это отвечать? Ловко съезжала со скользких тем, но осадок оставался. Люблю поболтать, но без переходов на личное.

Тем временем возле пресса металл уже ждали кузнецы, выдыхающие после встречи слитка из печи. Водитель манипулятора и оператор пресса тоже заняли свои позиции.

Никогда не думала, что металл можно так медленно передавать на пресс. Огромная масса ограничивала пространство для манёвра. Вот не зря цеха построены с высокими потолками, для всего хватает места.

Кузнечно-прессовый цех, как глобус, разделён на меридианы – пролёты и параллели – оси. В строительстве вдоль осей проектируют стены и колонны. Такая вот занимательная геометрия.

Под потолком по пролётам летают мостовые краны, транспортируя заготовки между участками. Чуть ниже печи и пресса, окутанные лабиринтом труб. 

А сколько стандартов написано по проектированию цехов. Мне даже в дипломе пришлось над таким работать. С одной лишь разницей, что у меня была листовая штамповка, а не горячая ковка.

Действием номер два промышленной пьесы значилась установка слитка для ковки. Нижнюю плиту с отверстием заранее выдвинули. На предыдущем выносе уже отковали цапфу – стержень, за который манипулятор клещами держит слиток. И теперь бригаде нужно было сложить подобие конструктора: попасть цапфой в отверстие плиты. Снова маленькие кузнецы боролись с большим куском металла. И снова победили: всё готово к ковке.

Процесс осадки – вполне обычная операция. Есть у тебя кусок металла, размер которого нужно изменить. Ставишь его в специальный инструмент, закреплённый на прессе. Подаётся усилие, и твоя заготовка уменьшается в высоту до необходимого размера. 

На пятидесятитонник давили аккуратно, мало ли. Завизжали, заскользили друг о друга цилиндры, полилось масло. Брызги разлетелись во все стороны: зеваки получили по порции нового масляного дизайна на свои спецовки. Досталось мне и моему верному блокноту. Но ничего, не впервой.

А слиток, казалось, не менялся. Потихонечку, полегонечку дожали металл до нужной высоты. Трещины не пошли – можно выдохнуть, пока всё хорошо. Благо сталь конструкционная, сорок пятая, с ней проблем возникнуть не должно.

Пресс под это дело выделили самый большой на заводе. Ещё бы, номинальное усилие в шестьдесят три меганьютона, это вам не шутки. И, тем не менее, процесс шёл со скрипом, с противным таким скрипом подвижных частей пресса.

Потом были ещё выносы, уже на протяжку. Сначала восьмигранник превращали в цилиндр. Дальше диаметр цилиндра постепенно уменьшали до заданного технологом в рабочей карте.

На пресс устанавливались вырезные бойки – это, по сути, кубики с вырезами треугольной формы. При соединении они формировали круг.

С одной стороны заготовку держал манипулятор, а с другой – бойки. На пресс подавали усилие, и цилиндр заготовки оказывался зажатым в тисках инструмента. Верхний боёк поднимали, а заготовку перемещали чуть вперёд и повторяли операцию. До тех пор, пока не достигнут нужного размера.

Последний вынос всегда самый длинный. Это формовка. Именно там образуется профиль заданного диаметра. Заготовку крутят до победного, чтобы потом передать на следующую технологическую операцию. Термообработка или механическая обработка.

Новый слиток, и всё повторяется.

С тех пор как у нас появились пятидесятитонники, мы завели для них специальную табличку. Там отмечалось практически всё: марка стали, заданный профиль, где находится слиток в данный момент… И ладно бы только табличку заполняли.

Нас обязали писать ежемесячные отчёты для управляющей компании. Что, где, куда, как и почему. И во всех подробностях. Конец теперь проходил одинаково. Я писала запрос в цех, чтобы прислали рабочие карты, где описывались все стадии технологического процесса.

Но карты присылали не всегда, потому что производство металла шло полным ходом. И поэтому я звонила старшему мастеру, с которым у нас уже устоялся традиционный диалог.

– Рустам, привет. Чё там по пятидесятитонникам?

– Привет, сейчас, – Рустам тяжело вздохнул и зашуршал бумагами. – Смотри. Два слитка сорок пятки пришли утром, сейчас в печи сидят. Остальные уже в отделке.

– А карты когда пришлёшь?

– Да ищем мы, мы ищем. Как только, так сразу.

– Ладно, жду.

Бедный Рустам. Тяжела работа старшего мастера. До него докапывались все: и его собственное начальство, и высокое, и мы, технологи, и даже снабженцы. Но Рустам стойко держал оборону. Он привык. Человека спокойнее я в своей жизни не встречала. Правда, ходил он в свои тридцать пять с почти седой головой.

Очередной звонок, теперь уже в отделение отделки, откуда металл. Те же самые вопросы. И как все эти мастера меня ещё не послали? Ведь я звонила им постоянно, спрашивая, контролируя, проверяя.

Я чувствовала себя надзирателем. Мой образ могли бы дополнить плётка или палка, но живём мы в двадцать первом веке, и методы у нас гуманнее. Давление. Ах да, я же заканчивала «обработку металлов давлением» и должна была догадаться. Но люди не металлы. А я тем более.

Вместо нагретой заготовки между молотом и наковальней поместили меня. С одной стороны цеховики со своими простоями и косяками, с другой – мой непосредственный начальник Алексей, который подгонял меня. Просрочим с отчётом, от управляющей компании прилетит, это понятно.

Но Лёша и без пятидесятитонников умудрялся находить в моих работах маленькие изъяны, даже если всё было выполнено по правилам. Так, да не так. Я исправляла, стремилась, старалась, но отдачи кот наплакал. Элементарное спасибо через раз, а премии будто не полагались. Зато отчёт к вчерашнему дню будь любезна. Нарисовать кучу эскизов валков в Paint – вперёд и с песней, Саша, кто ещё это сделает? Специальную чертёжную программу установили на мой компьютер только после моих «истерик». Докажи потом, что просто хотела нормально работать.

И не забываем: поди туда-сюда-обратно. Лёша, видимо, однажды перепутал меня с секретарём и решил, почему бы и нет? Много вы видели секретарей с техническим образованием? И всё это подано под соусом по рецепту вежливого интеллигента, кандидата наук, которому практически невозможно отказать. Я была признательна ему за науку в начале профессионального пути, но розовые очки долго не хотели соскальзывать с носа.

Мой нос то и дело зарывался в рабочих картах, сверяя их с нашей великой пятидесятитонной таблицей. Ни дня не проходило без разговоров о слитках и заготовках, будто другой работы не существовало. А её никто не отменял. Вопрос «Чё там по пятидесятитонникам?» стал традиционным. Благодаря ему я начала иногда заикаться на букве «п». Фефекты фикции, чтоб их. Казалось, так будет всегда.

Но наше доблестное руководство решило, что этого нам мало. Грянули шестидесятитонники! Вообще, планировали опробовать производство слитков массой аж восемьдесят тонн, но остановились на промежуточной цифре. И правильно.

Я переживала, что наш единственный пресс просто не осилит ковку таких больших слитков и в лучшем случае ничего не произойдёт, а в худшем – пресс заклинит. Тогда он встанет на ремонт, и крупные заготовки будет не на чём ковать. Как жаль, что покупки нового оборудования для КПЦ не предвидится. Разгулялись бы!.. Но зачем вкладываться, если можно спокойно выезжать на старых разработках.

Мне очень сильно хотелось посмотреть на ковку шестидесятитонника. Подозревала, что он ненамного больше своего предшественника. Я просила Лёшу, чтобы при случае отправил меня на ковку. Но ни писем, ни звонков из цеха с приглашением не поступало. Казалось, что о нас забыли.

В один из дней мне позвонил начальник металловедов с соседнего завода. Он отправил к нам своего подчинённого на ковку шестидесятитонника, просил встретить и сводить показать, договорились. Меня, конечно же, никто не посчитал нужным предупредить. Лёша уехал в командировку и, наверное, забыл.

Буквально за день до этого обсуждали, что придёт шестидесятитонник из стали марки 75ХМФ, что надо идти смотреть. Я просилась. И что? Мне – шиш! Хотя я занимаюсь кузнечным переделом. Зато коллеги-металловеды приглашены. Замечательно.

Где-то через полчаса пришёл юный инженер Серёжа. Он недавно пришёл на завод после университета, и ему периодически устраивали экскурсии в различные подразделения для знакомства с производством. И я ходила на такие, когда устроилась. Я убью Лёшу.

Серёжа раньше приходил к нам и примерно знал, куда идти. Проблема была в пропуске в КПЦ. Отдельная проходная, и доступ через неё делался дополнительно. И Серёжин пропуск там срабатывал… вроде бы, может быть и нет. Так мы вхолостую прогулялись до цеха. Потом с разовым пропуском обратно. И мы даже не опоздали. Кружилась голова, лёгкие рвались из груди.

Шестидесятитонник медленно плыл к прессу. Жар от металла проникал всюду. Кузнецы направляли неповоротливый слиток в бойки. Пресс снова визжал, но масло уже не пролилось. 

– Саша, это так круто! Он такой огромный! – в восторге кричал Серёжа.

– Да, да, – отвечала я на автомате. – Что-то устала я.

– Мне нужно отчёт будет написать, где инфу взять?

– Нам обычно присылают рабочие карты в конце месяца. Но ты сейчас можешь выписать профиля поковок.

Всё обратную дорогу я била копытом, хотела отомстить Лёше за подставу. Надеюсь, Серёжа ничего не заметил.

Я ведь просила начальника сообщить мне о шестидесятитонниках. Как чувствовала. «Сказал». Когда он вернулся из командировки, то мямлил, оправдывался. Забыл. Уф. Фирменная Лёшина недосказанность нервировала. Я не экстрасенс, чужих мыслей не читаю.

«Когда тебе повысят зарплату, тебе придётся работать ещё больше, понимаешь?» –  отметил Лёша в одной из последних бесед перед моим увольнением. Он наклонил, при этом подняв брови, как бы намекая: недостаточно стараешься. Именно в тот момент я решала для себя: а стоит ли оставаться там или уходить в другое место. Я пришла к нему как к старшему товарищу, а со мной вот так.

Уже после того, как я отнесла подписанное заявление в табельную, Лёша несколько раз спрашивал: «Может, передумаешь?» Нет, трамвай от нашей остановки «ЭСПЦ-5» отправляется согласно расписанию со мной на борту.

Юной выпускницей технического факультета я мечтала о новых разработках. Мне действительно хотелось внести вклад в развитие нашего завода. Случились пятидесятитонники, и я поняла, что система так же неповоротлива, как и слиток перед прессом. Но если собрать правильную бригаду, то шанс есть.