В гибельную пору сплошных снегопадов во всех сельских хозяйствах области окотились овцы, и новоявленный фермер Кондаков из деревни Стожки собственными руками принял двадцать пять новорожденных ягнят…

Из районной администрации позвонили в газету:

– Так и так. Кондаков из деревни Стожки. Новое направление в развитии современной деревни. Желательно фото и очерк.

Был конец рабочего дня. За окнами густо и немо валило.

– Кто поедет? – обратился редактор к своим.

Все опустили глаза.

В могильной тишине Эдик Квасов вдруг рассмеялся.

– А то вот ещё анекдот! – сказал он, набирая привычную весёлость. Он всегда в таких случаях становился очень весёлым…

– Кто поедет? – обратился редактор к своим.

Активистка Люся робко сказала:

– В восемь вечера в райДоме культуры презентация книжки нашего земляка Воронина о прогрессивных методах капитализации сельского хозяйства в бывших  соцстранах.

– Кто поедет в Стожки? – обратился редактор к своим.

В коридоре редакции тягуче проскрипела наружная дверь… Помолчала… Про-скри-пе-ла опять. Там, похоже, начинался ветер, снаружи.

– А давайте Абакшина пошлём! – вскинул голову Дима Титков. – Александра!

– В самом деле! – оживились свои. – Ну, конечно!

– Димка – прелесть! – воскликнула активистка Люся.

– Ну, Димыч! – счастливо прогудел фотокор Снегирёв.

– Абакшина! Конечно, Абакшина! – хором прокричали свои. – Александра!

Редактор облегчённо вздохнул:

– Не возражаю!.. Кто он?

– Верняк парень! – сказал радостный автор идеи Дима Титков. – На край света поедет! От его фотографий нет никакого отбоя: «Таня и цыплёнок», «Таня и кобель», «Таня в окне», «Таня с кружкой»! В разных ракурсах снимает свою малую дочку и шлёт нам!.. Всем графоманам графоман!

Сашке Абакшину подобное слово примерещиться, и то не могло. Он работал слесарем на хлебозаводе. Там слова произносились такие: «мукосейка», «тестомеска», «форма», «пруфер», «транспортёр»…

Он, Сашка, только-только вернулся со смены. Только-только поел. И тут пожаловали двое: Эдик Квасов и Дима Титков. Сашка при виде их галстуков и бородатых лиц подумал, что это прибыли инженеры из «Патента» (он туда высылал свои соображения относительно монтажа двухъярусных печей)… Но они сразу всё рассказали: газета… Стожки… Кондаков…

– Задание ответственное, – сказали они. – Поедешь? Нужно фото: «Кондаков с ягнятами»! Остальное – мы сами… Поедешь?

Сашка засобирался.

– Пойду, – сказал он. – Куда там ехать в такую погоду! На лыжах пойду.

И пошёл. Легко и просто.

Дима с Эдиком даже слегка растерялись.

– А где Таня? – спросили они. – Может, мы с ней поиграем чуток?

Сашка приостановился, глянул на них сквозь снежную пелену:

– Какая Таня?

– Ну, маленькая Таня! «С кобелём», «В окне», «С цыплёнком»…

– А! – крикнул Сашка. – Это Витьки Некшонова дочка!.. Неужели, он, чудик, всё же послал?

И пошёл.

Дима и Эдик ещё постояли.

– Ты хоть что-нибудь понял, старик? – спросил Эдик Квасов.

– Трёп! – откликнулся Дима Титков. – Графоман, он и есть графоман! Кто попрётся в такую вот жуть?

Сашка «попёрся». Что за дела? Час ходу туда, час обратно; минут двадцать на съёмки. Он, может, ещё и на презентацию книжки успеет – там, наверно, будет много умных девчат…

Вот с кем Сашке никак не везло – с девчонками. Вначале он чуть не влюбился в ту беленькую c косичкой, которая пела с телеэкрана «Милый… Зима, зима, зима…» Потом, в других передачах, она оказалась чёрненькой и даже дочкой олигарха… Больше некого было любить. Все крашеные, все со своими «продюсерами»… А местные в восемнадцать лет уже замуж хотят – поговорить, помечтать не умеют. Не чета тем, которые когда-то дружно уезжали строить города и землю пахать ради общего дела… Отец с матерью говорят, что с тех пор они никогда так весело и слаженно не пели. Просто нечего петь, да и нет повода. А как же жить-то без общих песен?.. Вот и прутся все замуж… Эх, эх, эх!

Сашка вышел на дорогу. Это он определил по телеграфным столбам. О самой дороге, конечно, речи быть не могло. Какая дорога? Лепит больше недели – Клондайк!

– У-ка, у-ка, у-ка! Ату, ату, ату!

А эти в восемнадцать лет глохнут и слепнут от разноцветных мигалок в дискотеках… Выходите, дорогие, на дороги! Убирайте с проезжей части заносы! Таких вот Сашка, может, и полюбит. За таких он будет голосовать…

Сашка остановился, чтобы перевести дух (сильно увязали лыжи). Оглянулся. Два ближних столба были еле видны. Дальше – завеса. Белая и непроглядная. Впереди было то же. Теперь бы не пропустить усохшую сосну, которая стояла от дороги справа. Там с трассы надо сойти. Там надо будет свернуть на просёлок. И дальше ориентироваться по лесополосе – он в летнее время часто бывал здесь на рыбалке.

– У-ка, у-ка, у-ка! Ату, ату, ату!

Сашка побежал. И опять вернулся к прерванным мыслям…

Вообще эти мысли для Сашки были больными. Сашка боялся, что не повстречает настоящей любви. Что жизнь ему подсунет какую-нибудь кислую олигархичку Анжелу или надменную бизнесменшу Элеонору, или, что ещё хуже, какую-нибудь тощую дуру Элеонору с Дома моделей… Все будут думать только о себе… А города в это время пусть разрушаются и ничейная земля пусть зарастает бурьяном…

Сашка мечтал о целеустремлённой и жизнерадостной хохотунье. Чтобы вершить все дела, как его родители когда-то – взявшись за руки, вместе. Чтоб, к примеру, он – в ветер и снег, и она – рядом!

Показалась сосна. Сашка почувствовал, что притомился. Постоял, оперевшись на лыжные палки… Снял варежки… От рук валил пар… Прошёл половину пути… Подумал о героическом кормильце семьи в условиях зарождающегося капитализма фермере Кондакове.

– Скоро, скоро! – сказал, поправив на плече ремешок зачехлённой фотокамеры. – Потерпи! Вот только курну, и пойду!.. А то скоро стемнеет. Лесополоса вон уже посинела. Лесополоса уже…

Сашка умолк.

Вдоль лесополосы, что смутно проглядывалась сквозь бахрому падающего снега, Что-то катилось навстречу. Из-за снежной пелены разглядеть это «что-то» было почти невозможно. Но это «что-то» точно было живое, неотвратимо устремлённое вперёд…

О волках в эту зиму в райцентре говорили много, но Сашка, поспешно отправляясь в путь, об этих жутких разговорах не вспомнил… А лыжной палкой матёрого волка не убьёшь… Надо было ружьё прихватить! Надо было…

Сашка развернулся к спасительной сосне… Хотел развернуться. Левая лыжа, при поспешном развороте, задела сугроб и воткнулась в него вертикально. Сашка, охнув, упал. Ногу пронзила невыносимая боль. Подвернул!.. В панике завозился.

– Мама! – беззвучно позвал Сашка, услышав дыхание волка… И распахнул глаза.

Над ним, оперевшись на лыжные палки, склонилась румяная раскосая девчонка… с огромной собакой у ног.

– Поломался? – спросила девчонка.

– Ты… откуда взялась? – всем своим существом поразился Сашка.

Девушка кивнула назад:

– Из Стожков. У нас там дядь Кондаков… А связи нет никакой… Всё-таки двадцать пять ягнят принял своими руками! Везу фотографии в газету!.. Поломался ты, что ли?