У кумиров моих за плечами война,

У кумиров моих на груди ордена.

Каждый сделал в бою, даже то, что не мог,

Лишь бы солнцем озарялся восток.

 В. Волков.

Каждому человеку дороги свои родители. Ими он гордится. Ими восхищается. Но когда их теряют, ему они дороги вдвойне. Вправду говорят: «Ценим, когда теряем».

Теперь, когда не стало и моих родителей, мне дороги воспоминания о них. Особенно об отце. А его мои сельчане ещё при жизни считали святым. Ведь он за всю свою жизнь никому обидного слова не сказал, никому не позавидовал, оскорбительного для кого бы то ни было, поступка не совершал. Но, как писал Федор Михайлович Достоевский: «Лишь трудом и борьбой достигается самобытность и чувство собственного достоинства». А у папы, не знавшего отдыха ни в праздники, ни в будни, было чувство собственного достоинства, и больше всего в жизни он ценил труд и борьбу во имя независимости личности».

А прожил он незавидную жизнь. Едва научившись читать по латыни, выучив арабский алфавит, обучившись русской грамоте, мой отец вынужден был зарабатывать себе на хлеб: он начал пасти овец.

– Может быть, – рассказывал папа, – кому-то покажется, что находиться целыми днями на пастбище – очень скучным занятием, а мне это с детства нравилось.

Рядом со мной бывала крупная овчарка кавказской породы. Играть с ней было одно удовольствие. Мне тогда казалось, что она понимает человеческий язык. Овчарка выполняла все мои поручения и приказы: она не давала козам увести стадо по опасным отвесным кручам. Она подгоняла отбившихся овец. Она приносила позабытую мной папаху, таскала за мной палку. Даже тогда, когда я от нечего делать играл на свирели, изготовленный мной собственноручно, она, уставившись мне в глаза, слушала звуки ритма.

А во время хождения со стадом по горам я узнавал много интересного и изумительного: горные склоны своей неповторимостью очертаний, обилием и разнообразием разнотравья пленяли меня. Но не скажу, что порой не бывало страшно.

Однажды в июне месяце пошел сильный ливень, а потом – частый град. Я, как глупый ребёнок, оттого что град колотил меня по голове, тут же побежал под отвесную скалу. Отара осталась в лощине. Я в то время по-детски не понимал, что лощина при ливне – это самое опасное место для стада.

А овцы при грозе сгрудились, ища друг у друга защиту. Ливневый поток, образовавшийся среди скал, увеличиваясь всё больше и больше, понёсся по лощине. Заметив, что поток уносит овец, я побежал спасать их. Но… тщетными оказались мои попытки. Поток яростно подхватил на своих мутных волнах ягнят, коз, овец, и в мгновение ока помчал их вниз, к ущелью и водоворотам…

Это было первое горе, которое я испытал в своей жизни.

К счастью, позже я научился определять резкую смену погоды и заранее уводить стадо в безопасные места…»

Сейчас, много лет спустя после смерти отца, я смотрю на его ордена и медали, вспоминаю его рассказы, его поступки. Помню день, когда ему вручили орден «Знак почета», выданный Указом президиума Верховного Совета СССР 8 апреля 1971 года. Таким орденом награждались только лица, добившиеся больших успехов в социалистическом труде (А отец перевыполнял планы по сдаче государству брынзы, мяса, шерсти). В этот день папа устроил пир на всё село.

Мне, тринадцатилетней девчонке, немало пришлось таскать воды из дальнего колодца «Руг-руг барк». Однако, слыша приятные слова поздравлений в адрес отца, моя усталость мгновенно исчезала. Что может быть приятнее ребёнку, чем гордость за отца. Я дорожила папой, не только потому, что он был добросовестным работником, проработавшим в ОТФ 50 лет, награждённым многими другими орденами и медалями за свой долголетний и добросовестный труд, но и потому, что он был Защитником нашей Родины в годы Великой Отечественной войны.

***

Папа мне часто рассказывал о своей жизни… Как это было давно… Теперь после его смерти я с болью признаю, что не смогла вовремя оценить его труд, его заслуги. Я не опубликовала при его жизни ни строчки. Отец и не хотел, чтобы писали о нём, считал это почему-то нескромным делом. Но в последнее время я часто вспоминаю о нём, становится неловко оттого, вовремя не дала ему почувствовать, как мне дорог его труд, его советы.

Припоминаются слова односельчанина, Рабаданова Алтава: «Цени своего отца и гордись им: благодаря твоему отцу я выжил в годы Великой Отечественной войны. Он не раз помог мне подкрепиться, когда я, ослабевший после простуды, терял свои силы. Твой отец даже во время войны не курил и не пил, свою долю водки он обменивал на паёк хлеба и отдавал его мне. И не только мне, но и многим нашим друзьям-однополчанам помог твой отец».

Почему-то раньше я не придавала значения приятным моему слуху словам нашего сельчанина Алтава. Да и отец не считал свои поступки особенными: «Каждый солдат на войне берёг другого солдата, как родного брата, и ничего необычного в этом не было. Я и сам чувствовал такую братскую поддержку и во время атаки и после него».

***

В марте 1985 года папе вручили орден и Орденскую книжку, где написано: «Курбанов Ханай, за храбрость, стойкость и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, и в ознаменование 40-летия победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов Указом президиума Верховного Совета СССР от 14 марта 1985 года награждён орденом Отечественной войны II степени».

Только после получения этого ордена папа признался, что свою первую медаль, врученную ему командованием при освобождении Белгородской области и самого города Белгорода, он отдал полевому повару за сухари для своих друзей: «Полевые повара медали не получили, поэтому один из них сказал мне: «Зачем тебе с собой таскать этот металл? Лучше обрадуй лишним пайком своих друзей, которые хвалят тебя за щедрость души».

А меня поразил поступок папы, хотя поняла, что ребяческая потребность в одобрении окружающих людей не сразу покидает человека с уходом его детства. Поэтому я спросила его:

 – Папа, почему ты отдал этому повару свою медаль? Разве плохо было бы иметь её при себе?

Он ответил:

– Понимаешь, дочка, не о медалях мы тогда думали… Нам важнее было, остаться в живых, поддерживая друг друга.

Весной 1943 года гитлеровское командование разработало план окружения наших войск в районе Курска и Белгорода. Белгородская область, освобожденная накануне советскими войсками, 5 июля вновь подверглась массированной бомбардировке и танковому огню. Словами, дочка, не рассказать о тех ужасах, которых мы видели во время битвы на Курской дуге…

Непроглядная тьма, ошеломляющий грохот взрывов, оглушающий скрежет немецких танков – всё это ослепляло и оглушало нас…

При ожесточённой бомбёжке гитлеровские бомбардировщики старались уничтожить не только нашу живую силу или технику. Они очень точно целились в наши полевые кухни, прекрасно зная, что голодные солдаты – это изнемогающие бойцы.

Если бы ты могла представить, дочка, сколько молодых жизней унесла та война... На Курской дуге наши войска оказали небывалое сопротивление. Наша рота, разъединённая фашистами от армии Воронежского фронта, 7 июля 1943 года оказалась в окружении. Мы, десяток уцелевших солдат, сражались до последнего патрона, до последней гранаты. Но вынуждены были с пустыми автоматами, к которым не было ни одной пули, отходить от дорог, по которым со скрежетом неслись вражеские танки.

Не давая нашим расколотым ротам воссоединиться с основными силами, немецкие танки стремительно мчались к линии нашего фронта. Мы, оставшиеся в живых бойцы, вынуждены были уходить вглубь леса, негодуя из-за того, что нам нечем было уничтожать смертоносные танки.

Раненых солдат, оставшихся без санитарной помощи, мы переносили на себе. Бойцы, не евшие и не сомкнувшие глаза несколько суток, ослабевшие от долгого пути, теряли силы. У нас не было возможности разжечь огонь и приготовить еду, боялись привлечь внимание немецкой пехоты. Наш полевой повар, который, не знаю, как подобрал у убитых немецких солдат сухари, решил обменять их на медаль. Я своей награде не придавал особого значения и тут же отдал её за пакет сухарей. Надо же было поддержать силы, чтобы воссоединиться с нашими войсками.

– Папа, а за что ты получил эту медаль? – спросила я его тогда.

– После шестимесячного обучения, которое проходило на Дальнем Востоке, нас перебросили в район Верхнего Дона. В мае 1943 года всем отличившимся бойцам при освобождении сёл и городов Белгородской области и самого города Белгорода командование вручило медали «За освобождение Белгорода»…

***

В Благодарственном письме райкома КПСС и райисполкома Дахадаевского района от 1975 года сказано:

«Дорогой Курбанов Ханай!

Райком КПСС и райисполком сердечно поздравляют Вас – участника Великой Отечественной войны, с замечательным всенародным праздником – 30-летием Победы советского народа над гитлеровской Германией!

Победа Советского Союза в Великой Отечественной войне явилась всемирно-историческим событием, оказавшим глубочайшее воздействие на весь ход мирового развития. Советские воины победно пронесли сквозь огонь сражений овеянное славой ленинское знамя и с честью выполнили свой интернациональный долг.

Не померкнет в веках беспримерный героический подвиг советского воина, отстоявшего свободу и независимость нашей Отчизны – Родины В. В. Ленина, Родины социализма. Вы были среди тех, кто в грозный для нашей страны час встал на борьбу с фашистскими захватчиками, кто своим ратным подвигом приблизил час Победы советского народа в Великой Отечественной войне.

И сегодня, участвуя в мирном созидательном труде, Вы показываете пример беззаветной преданности нашей Родине и Коммунистической партии, учите молодёжь горячо любить свою Отчизну.

В этот исторический день всенародного праздника трудящихся Советского Союза мы от сердца желаем Вам, Вашим родным и близким крепкого здоровья, большого личного счастья, дальнейших успехов в мирном труде на благо нашей Родины!».

Сегодня, когда люди, желающие переписать историю нашей Родины, пользуясь тем, что многих ветеранов войны и труда нет, становится больно из-за того, что их труд забывается, и под давлением антироссийской пропаганды занижается их вклад в разгром фашизма.

***

Помню, читая строки из Благодарственного письма, вручённого райисполкома Дахадаевского района в 1975 году, папа глубоко вздохнул: «Жалко, что такие слова никогда не услышат те, которые погибли на фронтах Великой Отечественной войны…

Мы-то, ветераны войны, хоть Победу отпраздновали, мирную жизнь увидели, семейную радость познали. Ордена и медали получили. А они… лишились и того, что было у них – жизни…».

При этих словах папы, к моему горлу подкатил комок: «Да, если бы со Сталинградской битвы вернулся дядя Магомед, рядом со мной могли быть двоюродные братья или сёстры. Но… от дяди-фронтовика даже фотографии не осталось…»

***

Как-то раз мама отправила меня на пастбище: «Иди, дочка, отнеси папе чуреки, чуду и халву. Он их любит».

Пока я добиралась до пастбища, заморосил дождь. Я вся промокла. Папа дал мне бурку и попросил, чтобы я хорошенько укуталась. Сидя в палатке, прислушиваясь к звукам дождя, я присмотрелась к стаду. Овцы, прижавшись друг к дружке, прожёвывали траву. По их шерсти ручейками текла вода. Среди овец я разглядела своего любимого пятнистого ягнёнка. Он подрос. У него вытянулись рога. Ростом и упитанностью он мало, чем отличался от остальных овец.

– Папа, – обрадовалась я, – это же мой ягнёнок! Я думала, что он никогда не встанет на ноги! У него же во время оползня сломались передние ноги. Он был тогда такой слабый…

Папа ответил:

– Понимаешь, дочка, если живому существу суждено выжить, оно обязательно выживёт… Тогда, два месяца назад, я смастерил шины и наложил их на сломанные ноги ягнёнка. Видишь, помогло.

– Папа, а где ты научился этому? Ты же – не ветеринар, – спросила я его тогда.

– Жизнь всему учит. Мой папа еще в детстве обучал меня мастерить сподручные шины. Это пригодилось и во время войны, как видишь, и в мирной работе.

– Папа, а как же ты попал в плен? – спросила я тогда папу.

– Немцы, прорвав танковым сражением нашу оборону на Курской дуге, продвинулись, наверное, вглубь нашей территории на 25-30 километров. Вслед за этим, при прочёсывании местности, фашисты убили нашего командира… Радист погиб ещё раньше, при бомбёжке. Лишенные связи, мы не знали, куда идти, как не наткнуться на фашистов, как выйти на своих. Когда слышались залпы «Катюш», в нас вселялась надежда, что сможем добраться до наших войск. Но при прочёсывании леса нас, рядовых бойцов, не имевших в автоматах ни пуль, ни гранатов, не имевших в своем распоряжении топографической карты, фашисты взяли в плен…

В концлагере нам пообещали сохранить жизнь, если мы согласимся работать на заводах… Но ни на какой завод я не попал, хотя убирать картошку на вражеских полях, пришлось, – замолчал тогда папа, будто был виноват в том, что попал в плен.

– Папа, как же ты выжил в плену? – спросила я его. Видимо, меня спасло то, что я не успел вступить в ряды КПСС. К коммунистам фашисты относились с особой жестокостью. А нам, беспартийным, обещали «золотые горы», если перейдём на их сторону. Были и такие, кто попадался на такую удочку. Но нам хотелось верить, что нас освободят, что удастся вернуться к своим близким.

– В апреле 1945 года нас освободили американские войска и предложили записаться в ряды их армии, пообещали новое обмундирование, хорошие зарплаты… В первый раз там я услышал о контрактной службе. Но мы, военнопленные, так соскучились по своим родным и близким, так хотелось, чтобы быстрее закончилась война, что многие из нас и не вникли в смысл предложений армии Второго фронта…

Позже мы, бойцы, освободившиеся из плена, присоединились к частям Красной армии. Воевали при освобождении города Кенигсберг. В конце апреля нас приняли в 17 кавалерийский полк. С этим полком мы сражались до победного дня.

Демобилизовался я в ноябре 1945 года. С тех пор, как видишь, работая в родном колхозе.

– Папа, некоторых военнопленных наша, советская власть, тоже посадила в тюрьму. А почему тебя не посадила? – спросила я, не думая о том, что причиняю ему боль.

– В первые послевоенные месяцы после Победы наше командование проводило тщательные проверки, чтобы удостовериться, был у нас шанс воевать и не попасть в плен.

Только после того, когда с КГБ поступили факты, подтверждающие нашу безоружность и оторванность от армии Воронежского фронта, нас признали невиновными…

***

 Папа, вновь я смотрю на горы, по которым ты не раз хаживал, на которых ты пас стада, сдавал государству мясо, брынзу, шерсть, шкуры, перевыполнял нормы, взятые на себя по трудовому договору, и думаю, почему же мы больше ценим наших близких тогда, когда их теряем…

Невольно приходится соглашаться со словами Татьяна Первых: «Теряя самого дорогого человека – мы теряем часть себя, которую невозможно восполнить. Поэтому жизнь становится неполноценной во всем своем объеме, но нужно научиться с этим жить… и помнить…»

Помнить о тех, кто своим созидательным трудом обеспечивал достаток для общества, обеспечивая государство, в первую очередь, продуктами питания.