Замысел полуавтоматической линии сборки зрел в нескольких технических головах сразу. Просто они думали об этом с разных сторон. Хорошо бы как-то сократить путь собирания узлов основных профильных машин. А самое тяжёлое в этой машине что? Станина. Станинами занимался литейный цех, который вообще был на другой территории. Оттуда станины везли на грузовых машинах, сгружали уже на заводе – это всё потери времени. А устрой литейку на этой же территории – было бы другое дело. Но завод-то рос двадцать лет, всё не предусмотришь. Директору Зяблику в свое время надоело держать огромную автоколонну только по перевозке этих станин, и он распорядился встроить в сборочный цех отдельный участок для хранения литья, чтобы несколько автокранов заранее привезли станины. И чтоб сборка брала станины участка по мере надобности. Но сборка ещё была недовольна! А в принципе, литейке давно было переехать на завод.

Основные проблемы всегда скапливались на финальном седьмом сборочном участке. Отдельные узлы тоже свозились сюда на карах. Если в четвертом цехе узлов было уже полно, то в шестом готовых узлов вообще не было. Они были более трудоёмкие, чем в четвёртом. На планёрках Долганов не раз говорил, что у него общая схема движения узлов на сборку уже готова, остаётся поумнее связать транспортёры и поскидывать узлы в станину здесь же, в седьмом.

Главный инженер Команиди на это ему говорил, что идея-то хороша, да только цеха находятся относительно поверхности пола на разном уровне. Транспортёр ведь не поставишь на голые железные плиты, скользкие от мазута. Значит, требовалось параллельно с работой на вал быстренько сделать некоторые капитальные работы. А их стоимость в затраты не заложена. Можно бы поработать и авансом, да рискованно. Директору завода Зяблику эти разговоры страшно не нравились: «Вот мечтатели кремлёвские! Вы что ж, хотите, чтоб вареник сам в сметану хлюпался – и вам в рот? Хрен вам, а не техническое перевооружение!»

Поэтому идея автоматической линии всё время висела в воздухе и никак не получалось её материализовать. Было несколько попыток в отсутствие директора, но как только он приезжал, приходилось всё замораживать. Боялись его. А начальники четвёртого, пятого и шестого накалялись до невозможности, слыша про эту линию. То есть требовалось сначала всех уговорить поработать подпольно, а потом ещё свалить на них же, если акция не понравится директору.

Команиди, который, как главный инженер, должен был все возглавить, в это скользкое дело влезать не хотел. У него и так было достаточно мороки с поставщиками комплектующих. О, эти таинственные и невозможные резинотехнические изделия: манжеты, втулки, сальники, шланги! Делать свои не получалось, это надо было отдельный цех строить, а ближайший завод РТИ находился в пятистах километрах. И как ты их ни расстреливай телефонными звонками, всё равно они не смогут поставить тебе комплектацию точно на объём плана, но, как правило, в два или три раза больше. Так, на всякий случай. И ты им за этот объём заплатишь!

Но Долганов, как главный конструктор, по натуре своей был ближе всех к подпольщикам. Он догадывался, что гроза со стороны директора гораздо меньшее зло, чем беганье по огромной территории и собирание узлов вручную по старинке.

А директор любил по старинке! Он одному шею намылит, со вторым водяры выпьет, третьего на рыбалку увезёт, четвёртому квартиру посулит... Ну, или его жене. Порядочный человек мог бы спросить: «Извините, а на чём же работает завод? Как крутится вся эта махина?» Но все знали, на чём он работает. Это слово вслух не произносилось, а факт был налицо. Попавшие в льготную очередь уже оформили документы на квартиры. Но тут случился переворот: генератор энной энергии оказался под следствием, а его заместитель отвечать за чужое наслаждение не захотел. Подружки, зашифрованные под казачку в красном топе и женщину в синем халате, почти потеряли все свои шансы. А давались эти шансы нелегко.

И теперь, когда Долганов пришёл к власти как и.о. директора, пусть даже и временной власти, начальники цехов хребтиной почуяли, что им придётся эту поганую автоматическую линию строить. Самые разворотливые уже сбегали в конструкторский отдел, где чаще всего оказывался Долганов, и получили предварительные чертежи установки транспортёров. Официального приказа они не получали, но старинная казачья смётка подсказывала им, как крутиться, чтобы избежать скандала. Главное – они начали, а там всегда можно отбояриться серьёзной или левой причиной. Пятый цех сразу же снял напольные железные пластины, врылся в землю и залил фундамент.

Долганов пробегал рысью с обходом, появился в пятом цехе и встал, как вкопанный. А когда же это они успели? А фундамент-то хоть армированный? Не поплывет? Подскочившему начальнику пятого цеха он тут же высказал благодарность, да такую, что начальник этот покраснел, как раскалённый железный брус. «Вы просто молодец. Будете консультировать остальных».

Надо же! Даже про узлы-то ничего не спросил. Зачем и пришёл.

Однако те узлы, которые сборщики свезли на карах сами, немного выровняли положение. И сборщики, которые не хотели выходить на сплошняк, добровольно отмахали две смены.

***

Это был настоящий ад. Водкой на этот раз баловались не все, хотя директор им подбросил втихую один ящик. Но кружки с чифиром в кондейках томились. Те, кто мог стоять насухую, не прихлебывая ни водку, ни чай – те стояли. Кто не мог – стояли с кружками. Странная вещь! Только деньги могли заставить людей работать не по-человечески. Раньше так и получалось. Им привозили водку и наличные, приходилось отрабатывать. А в этот раз им и денег-то не обещали.

Причем разговоров никаких не было. Никто не травил анекдоты. Работали молча и угрюмо. Молодежь поддевала друг друга, но в основном жестами. Один другому показывал, ударяя куланом по ладони: значит, пресс нужен. А ему отвечали, показывая руки крест-накрест: занято, мол. Перекричать грохот было все равно невозможно.

Самым страшным дураком чувствовал себя сборщик Саня Оврагин, настоящий ковбой американских прерий. Он даже на работу ходил в американских ботинках со шпорами. Сначала ему в баре «Баркас» за доллары из-под полы продали сапоги со шпорами, но ходить в них по здешней тридцатиградусной жаре было сложно. Наступил черед ботинок. Девушки от этих ботинок просто тащились, ведь шпоры позвякивали при ходьбе. А Саня в выцветших джинсах и широкополой ковбойской шляпе был парень хоть куда… Недаром же Валька Дикарева, столкнувшись с Саней на транспортной проходной завода «Лиммаш», не смогла пройти мимо.

И непонятно, почему Валин отказ в ресторане» так расстроил его. Девушек у него всегда было много, а Валя далеко не лучшая. В чем же дело? У них было свидания на берегу, ион мог с ней сделать все, что хотел. А тут подошел этот интеллигентик в белом пиджаке, и всё. Она перестала замечать все вокруг…

Чего ради пошёл он-то корёжиться? Он же не Павка Корчагин. Глупо всё это. Но в чадном жару, в лязганье, в бешеном визге дрелей он, страшно сказать – почувствовал себя человеком свободной воли. Хочу – работаю, устану – уйду. Устал жутко. А вот, не уйду... Может, это случился условный переход от бессознательного труда к сознательному? Да нет, скорее просто лихость и все.

Ещё была одна заноза на заводе, цех деревообделочный, или в просторечии – тарный, стоящий далеко на отшибе. Ну, не будешь же строить железку, то есть железную дорогу от тарного до сборки. Обычно подгоняли кран, он зацеплял несколько комплектов тары и вёз на сборку. А тут ЧП. Зашаяли, задымились опилки, вовремя не вывезенные в топку. Угол цеха занялся тлеть. Пока потушили, треть площадей пришла в негодность. Женщина, начальник тарного, чуть не провалилась сквозь землю на планёрке. А Долганов ругать её не стал. Взял да и посоветовал ей две бригады пока разместить на участке станин, туда же и материал подвезти. Пока одна бригада ремонтировала тарный, две другие бились над упаковкой. Старым начальникам это не понравилось. Что он разные производства в кучу валит? Давайте ещё столовку на сборке поставим...

Когда Валя пришла на завод после совхоза, она уже не отправляла ежедневную сводку с машинами. И Долганов на сборку зря не мотался. Он сразу же на планёрке спросил начальника седьмого цеха:

– Ну что, много у вас не хватает до плана?

Начальник цеха рыжий югослав Матуркевич, потёр лоб и сказал:

– Понимаете, мы вроде бы ночью вышли на сто. Задел, правда, выбрали, но вытянули, по трём позициям на месяц вышли.

Все даже замолчали. Было же ясно, что план провален. А неужели не провален?

Главный инженер Команиди, находившийся официально на больничном по поводу аритмии и прединсультного состояния, тем не менее пришел и сидел на планёрке, как огурец: бледный, выглаженный, в нестерпимо белой рубашке с галстуком. Почему он пришёл? Его-то, технаря, проблемы отгрузки вала не так занимали, как и. о. директора. Но он уже заметил утром всю эту возню с автоматической линией. Ему было интересно. Этот человек мыслил вперёд, на много лет вперёд. Ему хотелось посмотреть, как пойдёт линия на стыках. Но сегодня он этого ещё не мог увидеть. Однако, как человек земной, он известию о плане не мог не радоваться. Да и сам Долганов с его тайной ненавистью к главному инженеру, к его донжуанскому имиджу, почему-то надеялся найти в Команиди соратника. Может, они, наконец, начали понимать, что дело не в человеческих амбициях, а в чем-то большем? Может, противоположное притягивается?

Валя, сидя в своём отделе, лихорадочно пересчитывала накладные четвёртого цеха. Она ещё ничего не знала про сплошняк в седьмом цехе. Да и Замятина, которая прибежала на планёрку ни жива ни мертва, тоже ничего этого не знала. Бывшая начальница Чирко тоже пересчитывала накладные, только другого цеха. На всякий случай надо было знать, что же там по деталям в остатке. Даже сектор материалов и калькуляций занимался аналогичной рутиной. Когда после планёрки Зинаида Зиновьевна процокала по коридору и возникла в отделе, все обратили внимание на её застенчивую улыбку.

– Товарищи, а не пора ли нам поставить чайник? Давайте попросим Валю сбегать за пирожными!

Валя широко раскрыла глаза:

– А как отчёт? А первая форма как? А накладные вот?

– Валя у нас сегодня очень любознательная. А я скажу так: имеем право пить чай. План, кажется, вытянули.

– Ура! – шёпотом сказали все. – Имеем право.

Даже Чирко, сидевшая все дни молча, подняла голову, брови, ресницы, руки:

– Шо ж такое они там сделали в седьмом?

– Ни шо! – воскликнула весело Валя. – Ни шо, а сплошняк. Как будто уж вы не знаете.

– Не надо, Валя, так громко об этом кричать. Слетай лучше за пирожными в столовую. Накладные – мы хором навалимся – сейчас доделаем.

Младший экономист побежала в столовую, купила, что велено, и устремилась обратно.

Ей навстречу Лера, аккуратная, в синем халатике, заплаканная:

– Валь, это правда?

– Что именно, дочка?

– Ну, ты знаешь. Ресторан, например.

– Была ли я в ресторане? Была, а что? Кто донёс?

– Неважно. Саня в самом деле тебе предлагал... или это так? Догадки, что ли?

– Допустим, предлагал.

– А ты?

– А тебе-то что?

– А то. Ты разве не знала, что мы с ним встречаемся?...

– Нет, не знала. Ну да, знала. А почему я должна что-то знать? Да, мне сделали предложение, но я не обязана тебе подробности выкладывать!

– Да подробности-то я знаю, легко догадаться. Мне бы в целом.

Лера вдруг заплакала. Она быстренько ладонью смахнула слезы со щёк и тихо добавила:

– Ты у нас, Валя, яркая. Тем более – инженерша. Тем более на тебя некоторые смотрят. Ты, конечно, имеешь право. А я как-нибудь уж...

Валя, держа на отлёте пакет с пирожными, обхватила Леру за шею и зашептала:

– Да, Лерочка, да, всё было, только не было ничего. Не договорились мы с Оврагиным. А ты очень хорошая. И вы помиритесь.

– И вы пошли на лиман потом, и он, конечно, потребовал... Он же такой, ну.

Лера молча всхлипывала ей в плечо.

– Глупенькая, дурашка кудрявенькая моя. Не могла дождаться вечера. Ты хотела в отдел идти, сцену устраивать?

– Ага. Но я не умею сцену. Я и так чуть не удавилась.

– Перестань, всё прошло. Прошло и ветром унесло.

Она хотела ещё добавить, что длинный и тяжёлый разговор ни к чему не привел. Нельзя ничего делать насильно, а ведь и Саня всё это делал насильно, наперекор своему чувству, и сама Валя, она тоже хотела сделать себе насильно, любя другого человека. Поэтому ничего и не вышло!

Они ещё раз порывисто обнялись. Не потому, что есть на свете пресловутая девичья солидарность! А просто, когда всё запутанное проясняется, то как-то легче дышать. И младший экономист рванула на своё рабочее место.

Потому что она не могла выйти за того, кого не любила. А кого любила – за того тем более не могла.

Вспомнила, что ее посылали искать Долганова.

Еще утром Валя подала голос:

– Уважаемые товарищи, мне сводку надо делать? Или эту обязанность с меня сняли?

Молчание было ей ответом. Она помялась, включила машинку, взяла журнал сводок и увидела нечто. Последняя сводка была отправлена сегодня утром. «Так, – подумала она, – кто сделал для меня доброе дело? Я оказалась не в курсе. Но что это с ними, сказать не могли?»

Она решила, что лучше их не травмировать и ни о чём не спрашивать, а потихоньку сбегать к Сулико и всё выяснить. Секретарша подняла на неё изумительно подведённые глазки и улыбнулась.

– Валя, ты откуда свалилась?

– А что случилось-то?

– Машины для сводки тебе давал Команиди, так? Он в больнице. Как бы. За машинами следит Долганов. Как только у него картина становится ясной, он дает их мне. Я отправляю сводку сама. Радуйся. Иди, работай.

Валя остолбенела: как Долганов? Нет, тут что-то не то.

– Так, я стесняюсь спросить, но куда девался директор Зяблик?

Ответ был краткий, но убийственный:

– Пётр Иваныч изволит находиться под следствием. Комиссия не приняла подготовленный отчёт. Вернее, она взяла с собой наш отчёт и свой отчёт. Концы с концами не сошлись.

– Понятно, – сказала Валя, ничего не поняв. – Значит, никого искать не надо?

– Андриана Ильича поищи, его в администрацию города требуют.

И, привыкнув к роли посыльной, Валя покинула заводоуправление почти с облегчением.

– А у вас нет Долганова? Не заходил? Да нет, не мне. Меня Сулико отправила, говорит, в администрации его сильно ищут... Нет у вас Андриана Ильича? Ага... Андриан Ильич, что это вы делаете?

Андриан Ильич Долганов, будучи теперь и. о. директора, перетаскивал что-то тяжёлое на тележку и вёз. Потом возвращался и снова накладывал тележку.

– Валя, у тебя что-то срочное?

Валя ответила, на удивление, бессвязно:

– Андриан Ильич, прекратите работать бурлаком на Волге. Я вас вчера напрасно ждала... С тех пор как вы... Мы же дружили…Вы вообще не хотит общаться со мной... Вам приходится есть то, что вам отдельно накрывают?.. Вас все ищут, а вы… Что стало с вашим белым костюмом?!

– Там целая линия стоит без комплектации. Узлы лежат без движения. А у нас недовыполнение. И какое!

– Да плюньте вы! Директор не должен...

Дальше произошло что-то совсем смешное. Сначала она просто ходила рядом с ним, заглядывая ему в лицо, пока он наклонялся к узлам. Потом, приноравливаясь к его ритму, стала ему помогать. Трогательная парочка, спасающая месячный план и честь завода.Мужчина в бывшем белом костюме и конторская девушка с голыми плечами, на шпильках и в юбке по щиколотку.

Долганов свирепо прошипел:

– Валя, уйди немедленно отсюда. Ты свидетель моего... позора...

Валя подтащила к себе ящик.

– А давайте лучше позовем со сборки народ? Они поймут!

– Это что, компанию Оврагина? Не уважаю...

– Почему? Они добрые мужики.

– Да они добрые за водку, за премию. Когда я их попросил... Ну, что план не дотягиваем... Они отказались.

– Невзлюбили они этот сплошняк. Слишко часто! Они же приходили в секретариат записываться к вам на прием. Я тут дежурила и это как раз при мне юыло. Вы еще не знаете? Ой, бедный…Но пару ящиков с комплектацией они могли бы... И без водки.

– Нет. Не уважаю...

– А я вас – уважаю...

– Что за разговоры? Успела выпить, что ли?

– Нет, я не пью на работе... – давно так беззастенчиво не врала она. – Да и незачем, и не с кем. Команиди в больнице...

– Боже милостивый! Что ты несешь, Валентина? Ты сама-то себя хоть слышишь?

– Эй, Саня! Позови пацанов, нам бы тут пару ящичков перебросить...

Оврагин издали помахал им рукой. Потом вполголоса:

– Хорошая проверка женщины на преданность! На сплошняк бы тебя, Валя! Значит, скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, в чём ты...

Увидев, что ему не ответили, затянулся папироской и ушёл.

– Ну что? Получили от доброго мужика?

А Валя не ответила. Она лихорадочно думала – если Оврагин был с ней вчера в ресторане, то когда он еще на завод ходил? Значит, всю ночь он тут на сборке и до сих пор тут? Что творит-то…

Так они увезли ещё одну тележку. Потом подошли оврагинские сборщики с двумя тележками, а сам он подкатил на каре. Все молча сложили оставшиеся узлы и увезли их к линии, делов-то.

Валя вытерла платком лицо. Долганов сел на ящик, опустив голову на руки. Быстро подошёл невесть откуда взявшийсяКоманиди, позвякивая ключами от машины. Повисла очень длинная и мрачная пауза. Грек Команиди поднял одну бровь и осведомился:

– Приветствую, Андриан Ильич. Так ли всё плохо, как я предполагал?

– Да... – ответил Долганов. – Только хуже.

– Не надо паники. План вроде есть. Последний пересчет показал.

– А какой ценой?

– Это уже неважно.

Не дослушав их дискуссию, Валя взглянула на тающие в пакете пирожные и заспешила прочь.