Наука начинается с того момента, когда исследователь в попытках познания её тайн преодолевает порог неизвестного. Только после этого возникают реальные возможности решения проблем, считавшихся ранее неосуществимыми.

За несколько месяцев до увольнения в запас ефрейтор Геннадий Щербенёв начал готовиться к вступительным экзаменам в институт. Вот тут он и ощутил помощь «братьев по границе». Они его проблему восприняли как свою и проявляли трогательное внимание. Если предстояло выполнить какую-нибудь работу, солдаты обычно делали её сами, а Генку отсылали к книгам. Пограничник готовился к экзаменам своеобразно: на заставе, как правило, читал учебник, а находясь в наряде, старался воспроизвести в памяти текст, и если что-то не закреплялось, то при возвращении со службы вновь обращался за помощью к учебному пособию.

И вот пришёл день расставания с коллективом, с которым Геннадий сроднился. В этой крепкой и дружной семье он стал одним из братьев. От этого стало радостно и грустно. Из отряда позвонили, нужно было приехать в Брест с вещами. Майор Салява Пётр Павлович в это время был в отпуске, но, узнав об отъезде, сказал:

«Нет, мы Щербенёва просто так не отпустим. Сегодня ещё останется с коллективом, проведём собрание, а завтра уедет».

Днём пограничники собрались в Ленинской комнате, и почти каждый сказал сослуживцу несколько прощальных душевных слов. Именно в этот момент возникло предложение, ставшее для Геннадия целью жизни – вывести сорт яблони и назвать его в честь бывшего начальника заставы Героя Советского Союза лейтенанта Андрея Кижеватова – Кижеватовка. Так, с тёплым напутствием коллектива – программой на всю жизнь и  поехал Геннадий Щербенёв в Мичуринск.

В первый же год учёбы в плодоовощном институте студент Щербенёв решил вести исследовательскую работу. У него ещё в детстве пробудился интерес к растениям. Так, во время учёбы в школе самостоятельно посадил сад, в котором он овладел простейшим способом прививки плодовых форм и пытался ставить опыты.

Но в институте возникла проблема – ни одна из научных тем рекомендованного списка студентам не понравилась, и Геннадий, робея пришёл в кабинет заведующего кафедрой селекции плодовых культур.

В небольшом кабинете за широким массивным столом сидел грузный мужчина. Набравшись смелости студент заявил ему:

«Мне ни одна из предложенных кафедрой тем не понравилась».

Мужчина, посмотрев на него строгим, вдумчивым взглядом спросил:

«А чем Вы, молодой человек, хотели бы заниматься?»

Юношу засмущался, начал перечислять темы, но сформулировать конкретную так и не смог.

Так и состоялось знакомство Геннадия Щербенёва с крупным учёным в области селекции плодовых культур, интеллигентом старой школы, большим знатоком музыки, профессором Александром Сергеевичем Татаринцевым, ставшим впоследствии руководителем дипломной работы, а позже и кандидатской диссертации.

С этого дня Геннадий почти ежедневно приходил в лабораторию кафедры и работал, а в летнее время проводил гибридизацию в садах и выращивал гибриды в питомнике. Рвение студента не осталось незамеченным и уже на третьем курсе кафедра приняла решение рекомендовать его в аспирантуру и с этого времени перестали посылать на практику в хозяйства. Рецензент же дипломной работы, возвращая папку с результатами исследований, проведённых студентом, уважительно сказал: «У Вас здесь уже полдиссертации».

Легко сдав экзамены в аспирантуру Щербенёв окунулся в науку, и уже в конце первого года обучения всё тот же Татаринцев предложил поехать на занятия в первую генетическую школу, в Академгородок под Новосибирском. Аспиранту показалось странным, что среди учёных города Мичуринска не оказалось желающих поехать на встречу с учёными-генетиками. Но впоследствии всё объяснилось.

Общение с крупнейшими отечественными учёными произвело на Геннадия неизгладимое впечатление. О многих из них он неоднократно слышал в Мичуринске, где их пренебрежительно называли «вейсманистами-морганистами», не знающими законов диалектического учения и не поддерживающими, не развивающими советский дарвинизм.

На самом же деле они оказались высококультурными людьми и прекрасными специалистами. Среди них выделялся Николай Тимофеев-Ресовский – человек большой силы духа, всепроникающей мощи ума, огромной эрудиции. Даниил Гранин в своём повествовании называл его «зубром», другие приравнивали к Сократу и Платону. При общении с «титаном мысли» Геннадий ощутил магнетизм его духа, воли, эрудиции, ума. А само знакомство произошло очень оригинально.

Однажды утром, с трудом поднявшись с постели после поздних разговоров, Щербенёв вышел из гостиницы. Совсем рядом находилось здание, где проходили занятия генетической школы. Возле него уже собрались учёные. Здесь, на воздухе, начинались научные дебаты. Когда стихийно собирались три-четыре человека, то закипали страсти. Подойдя к одной из таких групп уже знакомых учёных, при приветствии, Геннадий протянул каждому руку. Вдруг рука повисла в воздухе: один человек не посчитал нужным ответить рукопожатием. Геннадий быстро поднял глаза. Перед ним стоял высокий мужчина с благородной внешностью, с умными глазами и внимательным взглядом. Он, презрительно взглянув, отвернулся, а молодой человек, сконфуженный такой формой предъявления счёта за чужие взгляды, отошёл к своим товарищам и спросил:

«Кто это такой и почему он так поступил?»

«Как, ты не знаешь первого президента Всесоюзного общества генетиков и селекционеров Бориса Львовича Астаурова?»

Произошло объяснение. Оказалось, что многие из присутствующих на первом генетическом кворуме и в том числе Астауров, презирают всех учёных из Мичуринска за то, что они сделали с генетикой. На возражения молодого аспиранта: «Меня ещё нет в науке, я только начинаю проводить исследования», – никто не ответил.

Утром следующего дня, подходя к учёным, собравшимся у входа в здание, помня о своём конфузе, Щербенёв приветствовал всех кивком головы. В это время от одной группы отделился мужчина крупного телосложения, с большой седой головой. Неторопливым шагом подошёл к нему и подал руку. Геннадий поинтересовался у приятелей:

«Кто это?»

«Так ты и его не знаешь?» – удивились аспиранты и живо начали рассказывать о легендарной личности и крупном учёном Николае Тимофееве-Ресовском, прошедшим лагеря и опалу. Наука открывается прежде всего людям такого склада: с крепким телом, большой волей, чистой душой и светлым умом. Вот таким удаётся раздвинуть горизонты познания, именно им подвластны тайны природы. Все, кто участвовал в работе генетической школы, признавали превосходство этого незаурядного учёного. Как правило, Тимофеев-Ресовский подводил итог сказанному докладчиками, и после этого заключения уже нечего было добавить, любая проблема становилась ясной, осязаемой, был раскрыт механизм её проявления. У человека имелся всеохватывающий, глубокий взгляд на любую проблему.

Геннадия поразила атмосфера, в которой проводились занятия генетической школы. Повсюду он встречал выдержанных, умных, тактичных людей. Доклады, которые заслушивались с трибуны, как правило, заканчивались дискуссиями. Любой из участников имел право высказать собственное аргументированное мнение. Обычно у докладчика было несколько оппонентов. Споры и разговоры о научной истине завершались порой глубокой ночью, продолжались в номере, где жил тот или иной учёный. Словом, атмосфера была удивительная. Щербенёв встретил одержимых желанием познать истину, овладеть знанием любого природного процесса и явления. Открылась живая, настоящая наука, и он сам на это время был её частью.

Вечером учёных приглашали в концертный зал, где они могли послушать классическую музыку в исполнении известных музыкантов. Посещение художественных выставок, концертов создавало особый настрой – положительный и творческий. Дважды за время проведения занятий выезжали на природу,  продолжая обсуждения и дискуссия.

По возвращении из командировки, уже в поезде на полке, Геннадий твёрдо решил посвятить жизнь науке и работать с такими учёными, как Николай Тимофеев-Ресовский. Стоит отметить, что Николай Владимирович встречался с советским преобразователем природы Мичуриным. Разговор крупнейшего учёного с носителем идеи покорения природы состоялся по инициативе Николая Ивановича Вавилова. Кандидат на присуждение Нобелевской премии за выдающийся вклад в науку пытался объяснить Мичурину, что такое генетика. Разговор продолжался довольно долго, но, несмотря на все усилия Тимофеева-Ресовского, втолковать известному садоводу суть идей Менделя и Моргана так и не удалось. Именно такое мнение сложилось у крупнейшего генетика после этой встречи. Без сомнения, Иван Мичурин понимал науку об изменчивости и наследственности и применял её при выведении сортов плодовых культур, но большие различия в мышлении, темпераменте, образовании, изложении своих взглядов не позволили им понять друг друга.

В начале нового учебного года заведующая кафедрой философии Зоя Михайловна Кривенкова предложила сделать доклад «Философские проблемы генетики» перед преподавателями и аспирантами института. Щербенёв согласился. Он любил философию, на экзаменах отвечал преподавателю без традиционного билета, пробудив у экзаменующего желание определить обширность его знаний науки. На все заданные вопросы ответы были четкими, раскрывающими сущность того или иного философского воззрения. Признавая своё поражение, Зоя Михайловна улыбалась от удовольствия. Интерес к этой науке возник у Геннадия Щербенёва во время службы на границе. В книжном шкафу заставы  он отыскал толстую книгу для чтения по марксистско-ленинской философии, заинтересовался. Первоначально текст поддавался с трудом – не более одной страницы за один присест, но постепенно производительность усвоения этой науки увеличилась. Позднее, став научным работником, регулярно читал журнал «Вопросы философии», покупал книги философов, одно время даже  был руководителем семинара «Философские проблемы естествознания».

К поручению заведующего кафедрой философии аспирант отнёсся серьезно. Прежде всего пошёл в библиотеку и принёс в общежитие две охапки книг: в части из них излагались воззрения Т.Д. Лысенко, в других – учения, так называемых, «вейсматистов-морганистов». Вопросов задавалось много, а вот выступающих не было – смельчаков среди преподавателей не оказалось. Доклад подверг суровой критике Кирилл Федорович Виденин (бывший ректор плодоовощного института). Самонадеянному аспиранту предъявили серьёзные обвинения:

«Нахватался верхушек, наследственностью обладает весь организм, а не какие-то мистические единицы наследственности».

Досталось от него и профессору Татаринцеву:

«Александр Сергеевич, разве можно несложившгося ученого посылать в столь ответственные командировки. Вы слышали, что он здесь несёт?».

Позднее Зоя Михайловна Кривенкова пыталась оставить Щербёнева в институте на кафедре философии, но тот отказался, так как твёрдо решил посвятить жизнь селекции растений.

Быстро прошло время учёбы в аспирантуре. По завершении последнего летнего сезона аспирантского срока Геннадий уложил в чемодан журналы с первичным материалом и отбыл в село, к родителям. В светлое время осеннего дня занимался физическим трудом, а с наступлением ночи приступал к написанию научного текста. Тишина сельской ночи и полная отчуждённость от окружающего мира – всё было сужено до поверхности стола, освещенного мягким светом керосиновой лампы, –   резкое электрическое освещение, особенно в полночь, на это время отключалось. В этой благоприятной атмосфере для был подготовлен черновой вариант диссертации. За день до окончания аспирантуры он принёс своему руководителю уже отредактированный текст. Посмотрев на него потеплевшими глазами, Татаринцев взял папку с рукописью, перелистал её всю до последних страниц, и, убедившись в том, что она заканчивается списком литературных источников, на чистом листе бумаги написал справку о том, что диссертация в законченном виде находится у него на прочтении.

«Отнесите её в учебную часть, и Вы получите дополнительный отпуск».

Вскоре, после защиты кандидатской диссертации, Щербенёв решил претворить в жизнь идею, пришедшую к нему по возвращении из Академгородка в Новосибирском наукограде. Он твёрдо ступил на путь научных исследований, хотя ему предлагали стать преподавателем в родном институте, мечтая работать с учёными такого уровня, как Николай Тимофеев-Ресовский.

Не забылась та атмосфера, в которой рождались идеи и строились гипотезы, кипела научная мысль. Были предприняты практические шаги по поиску нового места работы в одном серьёзном академическом институте, но там царила далеко не творческая обстановка для исследований. К тому же Мичуринск более подходил для научных изысканий чем холодный Новосибирск.

Селекционер должен обладать энциклопедическими знаниями, хорошо знать не только селекцию и генетику, но и многие смежные науки: физиологию, химию, ботанику, почвоведение и т.д., иметь крепкое здоровье и большое трудолюбие, быть марафонцем.

Геннадий Щербенёв сразу же столкнулся с трудностями. Так в первом гибридном саду ему не удалось отобрать ни одной ценной формы. Во втором уже обозначились экземпляры, превосходящие по отдельным признакам районированные сорта, но и они не могли претендовать на высокое звание – стать сортом.

Всё чаще у молодого учёного стала возникать навязчивая мысль:

«Не состоялся я как селекционер! Ничего не получится».

Обидно было ему сознавать свою неудачу, но планку требований к своим питомцам он не снижал – отбор был жестоким – сам перед собой не хитрил и поблажки не давал.

Только в третьем саду добился успеха – годы ученичества закончились, и наступила пора зрелости.

Первый выведенный сорт «Раннее утро» сразу же вызвал интерес у потребителей яблок. Плоды этого сорта открывают сезон потребления яблок в свежем виде – почти на неделю сокращается безвитаминный период.

Следующий сорт, названный в честь его родного села, «Анзирское», получил признание в районах с суровым климатом, отличаясь высокой урожайностью (у яблони довольно часто от обильной нагрузки почти полностью разрушается крона).

При подборе имени сорту Геннадий Щербенёв старался связать его с историей страны или своей жизни. Так, один из них получил имя «Барятинское» – это в честь князя А.Н. Барятинского, победоносно завершившего Кавказскую войну 1854 года. В то время, когда в гибридном саду выделился сеянец с красивыми плодами, удлинённой формы и высокими вкусовыми качествами, на Кавказе шла новая война, первая чеченская. Война началась бездарно, из-за этого погибали молодые парни. И Геннадию Яковлевичу хотелось напомнить об этом полководце, который доказал: войну выигрывают не только отвагой солдат, но и умом командующего. Имя этого полководца незаслуженно забыто.

Один из сортов назвал «Цветаевское», в честь великого поэта – Марины Цветаевой. История появления этого имени у плодов новой формы необычна. В первый год работы селекционером Геннадий Щербенёв ощутил – знаний, полученных в сельскохозяйственном учебном учреждении, не хватает и попросил руководство послать его в лучший университет страны прослушать курс лекций по генетике у высококвалифицированных учёных. Директор одобрил и вскоре послал для накопления знаний в Москву.

А в это время в столице ширилось увлечение поэзией Марины Цветаевой. От большой поклонницы творчества поэта И.С. Исаевой Геннадий узнал о том, что в его родном городе Елабуга похоронена Цветаева. Школа, в которой учился, находилась совсем рядом с домом, где она жила в последние дни жизни. Так и пришло красивое  название одного из выведенных сортов яблони – «Цветаевское».

Но первая попытка оказалась неудачной – дерево, получившее сортовое название, в одну из суровых зим вымерзло. Вскоре среди заплодоносивших растений выделился сеянец с крупными, тёмно-красными плодами, плотной мякотью и продолжительным сроком потребления в свежем виде. В нём произошло сочетание признаков, отражающих характер поэта. Материнским сортом был старинный поволжский сорт «Анис алый» (в переводе с тюрского блестящий, прекрасный) – ассоциируемые с глубокими корнями рода Цветаевых. Вторым сортом был Старкримсон (Красная звезда) – космополит, завоевавший мировое признание, прежде всего за величину плодов, густую тёмно-красную окраску. Плоды сорта «Цветаевское» объединяют лучшие качества «родителей». От Аниса унаследован богатый вкус, плотная мякоть и, самое главное, большая прочность генетической системы и способность адаптироваться (приспосабливаться) к широкому диапазону внешних условий. От Красной звезды (Старкримсон) новому сорту яблони передалась крупноплодная и тёмно-красная окраска кожицы, но в сочетании с алой окраской плодов Аниса плоды приобрели ещё большую привлекательность.

Во время первых цветаевских чтений в городе Елабуга, на которых селекционер Щербенёв присутствовал в качестве почётного гостя, пришла ему другая идея – сконструировать рябину – объединить в одном экземпляре три природных составляющих. Прежде всего, красную рябину, неоднократно упоминающую поэтом в своих стихах:

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть,

…с черноплодной и современным сортом Алая крупная – продукт селекции того времени, когда началось победоносное вхождение в нашу жизнь сокрушающей силы её поэзии. И если мрачная, нижняя часть дерева выражает чёрные силы, толкнувшие к трагедии, то вершина, горячая от насыщенной окраски алых, крупных гроздей, олицетворяет торжество и всемирную значимость творчества поэта. И это получилось.

В 2006 году в институтском саду были высажены молодые деревья сорта «Кижеватовское», и в первый же год они покрылись розовато-красными плодами. Непривычно видеть на небольшом деревце с гибкими ветвями, только что вступившем в жизнь, розово-красные плоды с чётко выраженными на их кожице белыми точками. И теперь у всех есть возможность, срывая с веток отечественных сортов плоды с оттенками живого пламени, склонять головы перед памятью героя, отдавшего жизнь за нашу Родину. Плоды с названием сорта «Кижеватовское» впервые демонстрировались на 1-й Всероссийской выставке «День садовода» в г. Мичуринск (2006) и по праву были выставлены в центре экспозиции – герои не должны исчезать из нашей жизни, а находиться рядом с нами, помогая сегодняшнему поколению, а также и последующему противостоять суровым будням повседневности.

Растёт в садах Мичуринска яблоня с именем легендарной личности XX века, гениального биолога, крупнейшего генетика Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Николай Владимирович проявил благородство и примирил долго враждовавших между собой два направления в биологии: «мичуринских творческих дарвинистов» с бывшими «вейсманистами-морганистами». Учёные города Мичуринск не могли не оценить столь благородного поведения Николая Владимировича и вывели сорт яблони с названием «Ресовское».

Геннадий Щербенёв сумел воплотить в жизнь свою мечту. Он руководствовался  следующими понятными и простыми принципами: «Человек должен постоянно работать над собой: укреплять дух, закалять и совершенствовать тело; оттачивать ум, обогащать его знаниями; усваивать и перерабатывать опыт предыдущих поколений».