В свои 35 лет Илья сделал отличную карьеру. Успешно окончив экономическую академию, он работал менеджером в крупной компании, которая являлась маститым игроком на мировом рынке углеводородов. Молодой специалист трудогольничал от зари до зари и, как всегда, уходил из офиса последним. На выходных он продолжал работать дома, и к понедельнику у него уже было сделано на полнедели вперёд. В отпусках Илья также не выходил из рабочей колеи, ежедневно следил за ходом дел компании, котировками её акций на биржах и другими тысячами мелочей. Компания не оставалась в долгу и в соответствии со статусом своего работника постепенно обеспечила его всем набором средств для жизни среднего класса: квартирой, машиной, дачей, хорошим и постоянно пополняемым счётом в банке.

И вот на девятый год работы случилось... Говорил мудрый шеф, что отдыхать надо, нет, не прислушивался к нему Илья. Да, захватил менеджера распространённый в наше время недуг белых воротничков, так называемый, синдром эмоционального выгорания.

Офис подразделения компании, где трудился Илья, находился в старинном особняке, который слыл в народе «домом трёх композиторов». Весной далёкого 1843 года во время своего турне здесь почти ежедневно бывал Ференц Лист, и даже некоторое время жил. Владельцы особняка Арсеньевы сделали в нём тогда, говоря современным языком, настоящий культурный центр. Позже дом принадлежал баронессе Надежде Филаретовне фон Мекк, покровительнице П. И. Чайковского. По её приглашению композитор не раз останавливался в её доме. А молодой француз Клод Дебюсси учил детей баронессы музыке.

Современные хозяева приняли этот дом чуть ли не в руинированном состоянии, но вернули историко-культурному памятнику былой цветущий вид, вложив в реставрацию немало средств. Шеф повесил в главном компьютерном зале портреты всех трёх композиторов, связанных с этим местом, чтобы не расходиться с народным названием дома и не нарушать традиции.

Уже в начале рабочего дня у Ильи закружилась голова. К обеду же к горлу подступил рвотный спазм. Он мужественно собрал волю в кулак и целенаправленно двигал себя к делу. С трудом Илья пробирался по дебрям цифр, графиков, схем, не раз тонул в трясине новой терминологии, самоотверженно преодолевал перевалы и пороги дисбалансов и не состыковок, но результат был ничтожен. Сотрудники не замечали измождённого лица с капельками пота на лбу коллеги, а видели лишь ровную спину молодого атлета, не сомневаясь в его сверх выносливости.

– Илья Иванович, вы, как всегда, задержитесь? – кокетливо спросила хорошенькая сотрудница вечером.

– Да, – выдохнул Илья, не оборачиваясь.

Он остался один в офисе, если не считать охранника на ресепшене. Сверхурочник задумался. Нет, голова не болела. Давление было в норме – он мерял его сегодня у корпоративного врача в этом же здании. Физически Илья ощущал себя не хуже своего тёзки богатыря Муромца. Но отчего же такая тошнотворность? А главное, зачем он всё это делает? Нет, наверное, это нужно людям. Но сам-то он кому-то нужен? В чём его ценность и уникальность как личности? Да сбавь он темп и объём работ, его сразу же заменят дышащим ему в затылок коллегой, идущим за ним по карьерной лестнице. Итак, он заменим, как деталь любого механизма.

Илья внимательно посмотрел на портреты композиторов, переводя взгляд с одного на другой. А ведь в детстве Илья окончил музыкальную школу и неплохо разбирался в музыке. Правда, аккордеон не брал в руки уже лет десять.

Сегодня утром какой-то школьник прилепил к стеклу его автомобиля липкий фантик от конфеты. Илья заметил бумажку, когда подъезжал уже к офису. Автолюбитель неподвижно созерцал цветистый клочок около минуты, причём с каким-то трагизмом, который медленно сгущался и начинал обволакивать его тело лёгким морозцем. Он ощутил себя таким же фантиком, кем-то случайно приклеенным к машине, мчащейся неведомо куда и неизвестно по чьей воле. Единственная связь с миром – остатки клейкого снадобья, которые удерживают его на стекле, сопротивляясь встречному ветру. Илья быстро выскочил из машины и скрылся за дверьми дома трёх композиторов.

– Вот они – да, оставили после себя след, – произнёс вслух работник компьютера, отрывая взгляд от портретов, и взял бокал, чтобы налить кофе.

Серебряная ложечка звякнула об фарфоровую стенку, словно язычок колокольчика.  Через мгновение уже без помощи столовых принадлежностей раздался второй такой же звук, третий, четвёртый... Звон колокольчиков складывался в какую-то очень знакомую с детства мелодию. Илья узнал её. Это переливчатое начало «Щелкунчика» Чайковского. Менеджер удивился и нечаянно задел рукой увесистый том справочника, который закончил падение со стола на пол глухим хлопком. Хлопок превратился в стаккато басовой струны виолончели, и тут поскакали синкопированные звуки сонаты «Sello» Дебюсси. Илья откинулся на спинку кожаного дивана:

– Да, действительно, заработался! Ещё полчасика и всё, – домой!

Выпив залпом подостывший кофе, он сел за компьютер и рьяно бросился в работу.

В смежной комнате раздались мужские голоса и смех. Илья оторвался от монитора. Кто там может находиться, если все давно ушли? Может, кто-то что-то забыл и вернулся? Но в том помещении работают одни женщины. Илья встал и приоткрыл дверь в соседнюю комнату. Трое мужчин, почему-то во фраках, стояли кружком и, держа в руках фужеры с игристым вином, оживлённо беседовали. Они были разных возрастов: парень, господин средних лет и довольно пожилой бородач.

– Простите, вы кто? – строго, но вежливо спросил Илья незнакомцев. – Как вы сюда попали?

Мужчина средних лет обернулся. По виду это был вылитый Чайковский, как на портрете!

– Мы, Илья Иванович, иногда собираемся в этом доме, – сказал он улыбнувшись.

– Откуда вы меня знаете, – удивился менеджер. – Я-то вас не знаю.

– Ошибаетесь, Илья Иванович! – засмеялся Чайковский. – Этот молодой человек – Клод Дебюсси. Этот почтенный старец – сам Ференц Лист. Ну, а я...

– Пётр Ильич Чайковский! – перебил атлет, играя желваками на скулах. – И как вас только пропустили! Здесь серьёзное учреждение, а не балаган! Пьянство тут утроили! Я вызываю охрану!

Он поспешно стал набирать номер на смартфоне.

– Алё! Охрана?

В ответ в трубке раздались судьбоносные звуки 1-го концерта Петра Ильича.

– Лучше пригубите с нами шампанского, – предложил ряженный Чайковский.

Илья молча, с деловитой решимостью устремился к охране. Он вышел было в коридор, но оказался в какой-то проходной комнате. Следующее помещение тоже было проходным. В конце концов, обнаружилась целая анфилада из множества комнат, которую Илья преодолел и снова вошёл в комнату самозваной троицы.

– Всё-таки решили испить с нами шампанского? – радушно спросил артист, исполняющий роль русского композитора.

Илья бросился назад, стремглав пробежал через анфиладу и опять оказался в изначальной точке движения.

– По глазам вижу, что хотите шампанского, но стесняетесь! – улыбнулся Пётр Ильич.

– Ладно, давайте, – рухнул на стул обессилевший Илья.

Он махом осушил фужер и попросил ещё. Вторую дозу он пил медленно, прислушиваясь к беседе «композиторов» и вникая в её смысл.

– Илья Иванович сам композитор, только этого не знает, – говорил молодой человек с сильным французским акцентом, изображавший Дебюсси.

– Я, я! – подтвердил седобородый Лист.

– Только он сочинитель диаграмм, графиков и отчётов. Тоже не хухры-мухры! – важно заметил Чайковский. – Кстати, почтеннейший Ференц, как продвигается ваша «Увертюра трубопровода»?

– Медленно, но верно, – ответил Лист со смешанными акцентами венгерского и немецкого языков.

– А моя «Буровая соната» пока не очень клеится. А вы, дорогой, Клод, закончили свою «Геологоразведочную пляску»?

– Готова, Пётр Ильич!

– Очень хорошо. Мы, друзья, должны помогать этому дому, который когда-то был для нас отчасти родным. А так же и его нынешним хозяевам – они вырвали особняк из лап небытия.

– Я, я! – поддакнул Лист.

Тут менеджер не смог сдержать вырвавшуюся фразу.

– Что за чушь я слышу?! – схватился он руками за голову.

– Эх, Илья Иваныч, – разочарованно произнёс Чайковский. – Вы ещё не понимаете, что без музыки недр нет музыки сфер! И наоборот.

– Я, я!

– Как, как? – переспросил Илья. – Без музыки сфер...

– ...нет музыки недр, – заканчивая предложение прононсировал француз. – И наоборот. Без музыки недр нет музыки сфер.

– А если проще, то лучше песни не скажешь, – продолжил пояснение Пётр Ильич и вдруг запел. – Нам песня строить и жить помога-ает!

Другие композиторы подхватили песню, которая была безупречно чисто разложена на три голоса. Илья тоже невольно начал подпевать и... проснулся.

Он пришёл в себя на своём рабочем месте за компьютером, когда губы его произносили шёпотом «тот никогда и нигде не пропадёт».

– Надо же такому присниться! – воскликнул он с удивлением и движением мышки разбудил спящий компьютер.

В комнату ворвались звуки 1-го концерта Чайковского, а на мониторе замелькали кадры странного клипа. В нём показывалась геологоразведочная экспедиция как раз в тот момент, когда было найдено нефтяное месторожденье. Среди геологов криком восторга выделялся Клод Дебюсси в телогрейке. В следующих кадрах бил фонтан нефти из скважины после первого бурения. Руководил буровой установкой П. И. Чайковский, который был в каске. И наконец, Ференц Лист в качестве эксперта произносил своё «Я, я!» уже  при запуске нефтепровода.

Илью прошиб пот, и он проснулся во второй раз на том же месте. Его взяла оторопь, он не на шутку испугался. Уж не проснётся ли он в третий раз, а потом в четвёртый и так далее, подобно закольцованной анфиладе комнат первого сна?

Трудоголик встал и осторожно вышел в коридор. Ничего необычного. Затем спустился вниз к охраннику, который зевнул и сказал:

– Что-то вы сегодня припозднились. Уже 11 часов!

– Уже? – удивился Илья.

Он открыл дверь на улицу, посмотрел по сторонам и вдохнул свежего воздуха. Затем подошёл к своему автомобилю, хотел отлепить от стекла фантик, который ещё нагло красовался на сверкающей технике, но почему-то не решился. Каким-то родным он ему стал, что ли.

– Скоро уйду, – пообещал менеджер охраннику и вернулся в кабинет.

Тут  он испытал необычайный прилив сил, свежесть в голове и желание работать. Но главное – это ощущение восстановленной связи между... А вот между чем и чем, Илья ещё не знал, но что связи – это точно.

Сев за компьютер, Илья открыл нужные файлы, пробежал их глазами и очень быстро сообразил, где допустил ошибки из-за рассеянного внимания. Нет, он не стал их исправлять немедленно, а решил перенести это дело на завтра. При выходе Илья заметил на тумбочке нотную рукопись. Он приблизил её к глазам и прочитал вверху. Над нотами было написано «Буровая соната» П. И. Чайковский». Минуту помешкавшись, менеджер аккуратно положил её в сумку. «Может быть, когда-то придёт и её черёд, – подумал он. – Чего только в жизни не бывает».

Дома он запер рукопись в верхний ящик комода на ключ, который спрятал в надёжное место. С тех пор много всего случалось, кроме одной вещи: Илья никогда уже не работал сверхурочно.