На илл.: Художник А.П. Левитин

…Я открыл заслонку, и бетон устремился по желобу в кузов грузовика. И в то самое время, когда Шура в своем вечном рассказе о нашем житье-бытье очередному шоферу уже дошел до места, где отряд обсуждает теорию «общего котла», чтобы потом с неожиданностью отряда партизан, усыпивших бдительность врага, вдруг выдать прямо в лицо, обалдевшего шофера, свое традиционное «дай прокатиться», – «груша» встала.

Что такое «груша»? Кто когда-нибудь видел бетонку, тот без труда узнает в этом специфическом термине бетонщиков цилиндр со скошенными краями для варки бетона, а, впрочем, эта часть РБУ действительно напоминала по форме самую обыкновенную грушу.

…Сквозь цементную пыль я различаю лица ребят, вернее, то, что угадывалось между шлемом и респиратором. Вспоминаю, как мы впервые окружили бетонку, где нам предстояло провести трудовые полтора месяца первого нашего стройотряда, и мастер, показывая нам различные части РБУ (растворо-бетонного узла), рассказывала о назначении каждой. И мы с интересом разглядывали то, что уже через неделю с заправским видом будем называть «бетонкой».

Бетон на желобе, на полу и даже на щитке включения. Всюду бетон, бетон, бетон… Первые ночи мы не могли привыкнуть к этим извечным картинам во сне: сыпется цемент, крутится груша, и льется, и льется жидкий материал, так необходимый нашим ребятам на эллинге. А потом сон уже вошел в привычку, и больше среди ночи никто не просыпался от крика товарища: «Закрой заслонку!», «Воду, воду выключай».

…Наконец мастер замолчала и до наших студенческих умов дошло, о чем она, почему-то пряча глаза, говорила. Оказывается, бетонка стояла. Поняли мы и то, что нужно сделать для того, чтобы она вновь варила бетон. Первым полез Виталя, самый низкорослый и решительный из нас. По тому самому желобу, по которому должен стекать бетон, мы опустили нашего товарища в темное отверстие «груши», откуда вскоре начали разноситься короткие очереди отбойного молотка…

Он пробыл там полчаса. Вылез весь мелких осколках бетона, в поту, и… улыбался. И мы услышали только два слова: «Во, работа!». Потом полезли по очереди, по росту. Дошла очередь и до нас с бригадиром. Оказалось, имея рост 190 сантиметров, можно так сложиться в полуметровом пространстве, что будет даже удобно.

Бетон плохо налипает на железо, но на свои старые слои – прекрасно. И, очищая лопасти «груши», мы могли сосчитать, сколько бригад работало до нас на РБУ в этом году. Оказалось, не так много, но вполне достаточно, чтобы забить бетоном все лопасти, а также переднюю и заднюю стенку «груши» с отверстием, через которое засыпается цемент. Мы достигли первого слоя как раз тогда, когда кончилась наша первая рабочая неделя.

И вот настал тот день, когда бетонка заработала. Она закрутилась, наша «груша»! А через пять дней случилось то, что так напомнило мне сегодняшнюю ситуацию…

Мы только-только начали вникать в технологию варки бетона. Мы входили в ритм, и уже достигли семидесятикубового рубежа, когда в самом начале второй смены, в момент, когда я открыл заслонку, чтобы слить в кузов грузовика готовый бетон, «груша» встала. Нет, она была чиста. Главное требование – промывать ее после работы водой – мы с особой педантичностью выполняли. Просто на заводе отключили свет.

События этого вечера помню отрывками. Вижу бригадира, вот уже 15 минут сидящего на телефоне и пытающегося дозвониться начальству. Виталю, ведром черпающего бетон из «груши». Вижу лица ребят, лихорадочно соображающих, как помочь делу. Но было поздно, бетон схватывался быстро – варили марку 500 для стапелей.

Отбойный молоток застревал в свежем и сыром бетоне. Надо было ждать, когда он подсохнет и начнет откалываться кусками. Чтобы во второй раз очистить «грушу», нам понадобилось пять драгоценных рабочих дней. И все-таки мы не очистили ее до конца.

Наутро тринадцатого дня работы нас вызвал начальник ПМК. Не помню весь разговор дословно, но смысл его слов сводился к тому, что нужен бетон. А это мы и сами прекрасно понимали. И еще он объяснил нам, что капитальный ремонт – это замена и реконструкция частей бетонного узла: ремней привода, электромоторов, и т.д. А то, что мы делали, называется текущей подчисткой и оплачивается рублем с копейками за квадратный метр.

Конечно, материальная заинтересованность была для нас не последним стимулом в работе. И все же мы не чувствовали большого огорчения после разговора с этим представительным, строгим директором. Мы победили. Мы назывались теперь коллективом. Именно чувство коллективизма руководило нами, когда мы отказались от «общего котла» (наш заработок оказался чуть ли не в два раза меньше, чем у ребят, которые принимали бетон на эллинге). Именно благодаря этому чувству мы по часу, по два долбили отбойным молотком твердь застывшего бетона. Мы одержали победу над собой, это была честная победа. Но это – было.

А сейчас, с блаженством развалившись на травке, куда не долетала цементная пыль, мы тянули жребий на спичках – нужно снова было лезть в «грушу» – давали о себе знать недочищенные лопасти. Впрочем, Виталя уже натягивает пробетоненную робу – он свято верит, что эта короткая спичка достанется именно ему.

Идет последний день нашей работы  на РБУ. И никто из нас еще не знает, что вечером командир штаба ССО Северной зоны зачитает призыв к бойцам стройотрядов остаться на две недели сверх запланированного срока для оказания помощи району, пострадавшему во время стихийного бедствия. Никто из нас еще не знает, что из шести бетонщиков останутся четверо, а двое уехавших будут тоже по-своему правы…