Обычный вечерок в отдалённом от центра районе Новосибирска. Бар с играющим названием «Пивнушка». Гриша и Вася выпивали и активно спорили о нужности рабочего человека.

– Да зачем он сдался-то?! Сам подумай: век технологий, прогресса, значится! – Вася шумно рассуждал.

Прочие посетители глядели на пьяный дуэт по-разному: кто-то с недоумением и смехом, некоторые с истинным восхищением, но, в основном, люди испытывали раздражение от подобных «шоу».

На соседний стул подсел мужчина лет сорока. Это приметил Васька. Вообще, все это заметили: вонял он за три версты как три бутылки водки. Василий, подобно тому несуществующему, как там его, детективу, осмотрел пришедшего и навскидку дал оценку. «Щетинистая раздутая красная морда говорит, что он в запое где-то неделю, хм, нет, полторы. Запачканное рвотой и грязью, но всё же дорогое пальто выдаёт его статус. Кто же он такой?». Мужик завалился мордой на стойку, держа в руке ядрёный коньяк. «Плевать». Тогда Васька не стал копать дальше и задумался о важном.

– А вот погодь чуток, и через, можется, лет 10 рабочие будут как крысы по углам шастать, пропитание искать! – Васька громко расхохотался: так ему понравилась его же шутка. А Гриша даже приуныл: ему показалось это ироничным.

– Да как же…? – Договорить Гришка не успел.

К ним подошёл официант.

– В который раз говорю, мужики, валите домой. – Официант сказал это спокойным озлобленным голосом. Он трижды вежливо просил их уйти.  На четвёртый раз шёл девятый час работы. Управляющий дал мальчишке поручение. Так что официанта ничего не сдерживало.

Мужики скосили глаза в сторону «третьего лишнего». Но спустя мгновение продолжили свой диалог, пусть и поубавили тон. Васька покончил с шестой кружкой пива.

– Так к чему ты, договаривай, братка. – Выпрашивал Гришка. Ему хотелось тоже чего-нить высказать.

– Ах, да, о чём это я, спрашивается: машины, эти муханизмы со своими интеллектами, – последнее он выделил интонацией и жестикуляцией, – не первое десятилетие лишают работы простых мужиков и баб. Ну сам посуди.

– Да я посудил. Слушай-ка, слушай, а ведь без рабочего машина когда-нибудь сломается.

– Ну это да, получается.

– Рабочему человеку нужно уметь меняться.

Васька одобрительно кивнул. Хотя через минуту молчания он решился возразить.

 Гришка покончил с четвёртой кружкой пива. По нему трудно было понять, что он пьян. Его братка заканчивал с седьмой кружкой. Вот его развезло конкретно. К счастью, седьмая кружка была последней для обоих: на том условились ещё с утра.

– И вот, тока представь, – Гриша продолжал свою серьёзную мысль, – машина без человека станет негодным мусором. Это я, конечно, супротив твоей мысли, уж не серчай, братка.

Васька призадумался, помрачнел и скривил брови.

Не удивляйтесь, это не какая-то случайность. Гришка с детства был красноречивее многих своих сверстников. Может, он бы вовсе не стал работягой. Но после двух лет в армии его амбиции куда-то испарились. Наверное, это был такой «великий фокус» государственного масштаба: миллионы молодых людей уходили, возвращаясь сломанными. Перед ними закрывались двери в успешное будущее, пропадали жизненные ориентиры.

Васькин оппонент, пусть и был его коллегой, имел отличные данные.

– Подумай, ну вот подумай, – опять продолжил Гришка, – давным-давно придумали эти штуки, в прадедовские времена уже были, а ведь пока рабочий никуда и не девался.

Официант сидел рядом с ними: вроде следил, чтоб не буянили, а захотел послушать их болтовню.

– Да это ж…! – Васька замолк, подумал и снова начал.

В то же время зеваки оглянулись.

– Да это ж только пока! А потом?! Потом что будет, спрашивается!? А вот что: эти муха… – заметил он, – тьфу! Эти механизмы, да, эти механизмы умнеют с каждым годом. Немного подожди, так и всех нас заменят. Скоро повсюду робот будет обслуживать робота, видится мне.

– Да это ты краски сгущаешь, мужик. – Вдруг ворвался в диалог официант.

– Какие ещё краски?! – Васька глянул на него с непониманием, изумлением и недоверием, тут же ухмыльнулся. – Не знаешь, о чём говорим, а с фигнёй встреваешь, паршивец мелкий! – К концу предложения он почему-то покраснел, разгорячился, как перец. Ваську аж затошнило от своей горечи.

– Преувеличиваешь, говорю. – И после официант притих и отвёл взгляд.

«Вот идиот», – подумал молодой человек.

– Мальчишка ведь прав, уймись.

Васька опешил, в следующую минуту опомнился.

– Ты говоришь о тьме какой-то. Будущее неизвестно. Так можно разглагольствовать про всё и сразу.

«О, как. Вот это я выдал». – Гриша молча порадовался.

– Вот как это там называют…? – Обратился тот к юноше.

– Что… а? – Официант его не понял. Вернее, не сразу понял. Так что Гришка сам вспомнил это словечко.

– О! Какая-то фантастическая конспирология. Супротив твоим словам может и по-другому быть, согласись? А доказательств-то не найдёшь ни там, ни тут.

Васька глянул сначала на Гришку, затем на мальчишку, снова на Гришку, обдумав свои слова. «Вот я придурок…», – подумал бы он, но нет. На самом деле он решил так: «Надо б сказать чего-ль… извиниться что ль?».

– Ладно-ладно. – Багрянец сошёл с него также быстро, как возник. – Вспылил. Извиняюсь, малец.

– Угу. – Юноша промычал это с обидой.

«Мычит он, ага. Мычит… как корова. Нет бы сказать чего ль». – Подумал он сначала. Но Васька был не из таких, этаких, как их там, ах, да: идиотов. Потому продолжил размышлять: «Хотя, погодите-ка. Ох, вот я… Стыд-то какой. Говорил же себе не нажираться…».

 – Устал я. – Вдруг пробормотал Гришка. – Ненавижу я свою работу: это уж, конечно. А ведь может быть иначе.

Васька не удивился.

– Ты, кажись, не поверишь: собираюсь завтра пойти кой-куда, на этакое обучение.  

А вот тут Васька ахнул. Он, не отрывая взгляд, стал рыскать по стойке рукой, пытаясь нащупать пивную кружку. Правда, пиво-то минут 7 назад скончалось у него во рту. Но это его не остановило: незаметно для себя он схватился за бутылку коньяка.

– И на какие ж деньги? – Когда что-то его расстраивало, Васька ковырялся языком в зубах. Так было и сейчас.

– Да я это… на него последние года два откладываю. Вот как. – Гришка утвердительно кивнул в конце.

Официант также не представлял подобной развязки. Может, он думал: «Напьются, подерутся, разойдутся». Юноша зыркнул на Ваську, ожидая ответ. Тот за 10 секунд до того держал бутылку в руке. Затем, дослушав Гришку, отвинтил крышку. И то ли за друга, то ли за свою глупость он залпом выдул стакан коньяка. Гришка в этот момент смотрел в потолок, даже не заподозрив происшествия.

 Что было дальше? А вот.

Расстраивать его он совсем не хотел: друг всё-таки. Поэтому Гриша дополнил.

– Пойдёшь со мной? – В голосе стояла дрожь и сухость. Ему не хотелось выслушивать от Васьки народное «а зачем».

– Да де… деняк нету. – После он упал лицом в ладони, разок храпанул и притих.

 От резкого наплыва алкоголя, ударившего прямо в точку, Васька насупился, как злобный чёрт, потом раскраснелся, как никогда не краснел, и через секунду… о, боже, забыл родной человеческий язык.

Гришка, как глянул, понял тут же: «Ох, щас будет». Потому-то он отсел на два стула подальше…

– Ты… это... как… там…? – Он протяжно проговаривал каждое слово. Иначе ни одно не дошло бы до адресата. Тут нечему восхищаться. Ведь по статистике почти 90 процентов рабочих владеют минимум двумя языками: русским и пьяно-русским. Этакие поли… точнее, да, алкоглоты.  

– Я… ой… всё…

В этом не было подтекста: он, действительно, всё.

Тот самый красномордый мужик, да, ха-ха, с недоумением вскочил в отсутствии бутылки. Дальше, обнаружив бутылку в руках у Васьки, бесцеремонно им отобранную, мужичара, весь разгневанный, набросился на него.

«Ой-ё-ёй», – Гришка-то не предсказатель особо, а знал, чем это обернётся.

«Дыщ», – раздался хлёстко. – И вот удар: второй, третий. Упал. Ваське прилетел первый. Ага, всё верно: этот человек, казалось, простецкий работяга, мог за себя постоять. С пяти лет он ходил на бокс. А если б не было ни травмы, ни смерти отца: кто знает, стал бы великим бойцом. Но то осталось в прошлом. Этим вечером он уже десятый год был рабочим на заводе по производству шин.

 Васька выбивал из мужика всю дурь, как будто он этакий врач-психолог, лечащий пациента специфическими, ну да, очень специфическими методами. В сие момент официант не стал ждать расправы, а убежал за тем жутким лбом, что покуривал снаружи у входа. Охранник посчитал Ваську мошкой, недооценил, так сказать. А потому, пытаясь повалить этого чёрта, получил кулачищем в морду. Этот чуть не упал, да вот встряли. От завершающего штриха для безоговорочной уголовки Васю спас его друг. Хотя… как спас: стукнул его бутылкой по затылку, а у того в глазах потемнело, от неожиданности он запнулся и грохнулся навзничь.

 Верзила попятился, корча гримасу от боли. Он держался за нос, из которого хлестала кровь. Нос был сломан. Мужичара валялся. Выглядело это жалко. Он валялся на барной стойке, как тряпичная кукла: был побитый, мощно побитый, но живой, к счастью.

 Зеваки, естественно, не поленились, записали драку на видео.

Васька расшиб себе лоб, оставшись лежать в дурацкой позе.

– Мужик…

Охранник зыркнул на него исподлобья, представляете, с обидой. Гришка малость испугался, но виду не подал, сдержался.

Стояла гнетущая тишина. Ситуация была не из приятных: дерьмо, так сказать. Наш герой, как вы понимаете, вообще не знал, как вытащить из этого дерьма Ваську. Но произошло следующее.

– Да ладно... – Верзила помялся-помялся да поменялся в лице, глазами как-то даже преобразился: прямо-таки подобрел. – К тому же, он жёстко пьян. Жаль, что я продул ему, чёрт побери, хотя и в трезвом уме. Позорник, мать его.

Мужик оказался крепче, чем смотрелся минуту назад.

«И что у этого мужика в башке? Больной что ли…? Нос повис, весь в крови, а он стоит, как ни в чём не бывало. Может, Васька ему мозги выбил…?». – Мимолетно подумал Гришка.

– У тебя это… носяра сломан. – Констатировал Гришка.

– Ага. Такая вот работёнка, ха. – Констатировал мужик с усмешкой.

Они потоптались ещё с минуту. Вернулся официант. От такой картины он был ошарашен: его лицо выражало редкое удивление, чем всё и было сказано.

 Верзила достал электро-зажигалку, – ему сынок из Питера привёз, – и сигаретку, обычную такую, казахскую, самую дешёвую. Закурил, сделал сильную затяжку: даже поперхнулся дымком-то этим, казахским. После он зыркнул на мальца.

– Надеюсь, полицию не вызвал?

– Нет! – С волнением выкрикнул мальчик.

– В смысле? Вызвал что ли?

– А… то есть да, не вызвал. – Сказал тот уже спокойней.

Мужик докурил сигаретку, смял её и сунул в карман.

– Никому, понял? – Верзила выложил это строго. – Сходи пока, удали запись с камер, замени на прошлогоднюю.

После этого он нахмурился, зыркнул в сторону мужиков и баб, с удовольствием наблюдавших это живое кино.

– Эй вы, зеваки! – Рявкнул он, как пёс. – А ну, удаляйте своё кино! Не нужно оно вам. Считаю до пяти: раз… два…

 Может, не все удалили запись, но эффект сработал, как надо.

Верзила завёл непринуждённый разговор с Гришкой.

– Продул я ему, что тут сказать. А я ведь борцом был, на чемпионский титул шёл, тьфу ты. Ну да… когда-то.

– Меня Гришкой звать.

– Вова.

Они пожали друг другу руку. Странный исход. Но правда такова: Вова был гордым мужиком. Он считал себя силачом до сегодняшнего дня. А действия его объяснялись тем, что он попросту не хотел фигурировать в деле, где его побил какой-то жалкий пьяница в баре. Это было для него позором, да и только: никакой справедливости. Так он считал.

 Посетили быстро разошлись. Гришка и Вовка остались в комнате наедине, если не брать в расчёт двух мужиков, валявшихся без сознания. Молчание прервал храп Васьки. И тут его друг подхватил волну.

– Знаешь... Давай…

Гришка протянул руку.

– А давай-ка я тебе такси до больнички оплачу. Там тебе нос и вправят.

Потоптался Вовка, призадумался и ответил.

– Давай!

Они обменялись крепким рукопожатием. Гриша уже поднимал Ваську, когда Вовка вдруг накинул.

– Только я хожу в частную. А там приём, знаешь, не из дешёвых. Чёрт бы их побрал.

Глаза у Гришки помрачнели. Он мгновенно принял этот намёк.

«Сейчас заставит раскошелиться». – Представил Васин друг. Но делать ему было нечего: Верзила мог ведь передумать, разозлиться, вызвать полицию. А Ваську-то, по правде, жалко в тюрягу отдавать вот так запросто, из-за пьянки, такой идиотской пьянки.

– Тысяча на приём. Тысяча на оказание услуги.  Полтора на таблетку какую.

«Ух, невелика беда». – Так ему показалось. Но Вовка после паузы продолжил.

– Тысяч пять за моральный ущерб.

«Понеслось».

– Десятку…

Гришка уже ахнул. Вовка это понял.

– Ладно… пятёрку за потенциальные потери бара. Глянь, только последняя мразь не сбежала.

– Эй! – Крикнул какой-то мужик, сидевший поблизости и левым ухом подслушивающих их разговор. Прочие присутствовавшие либо не решились повторить его выкрик, либо вовсе пропустили фразу мимо ушей.

«Васька… навозник чёртов». – Трудно было не рассердиться. Ему придётся то ли выложить почти половину зарплаты, то ли потревожить свои сбережения.

Он чуть ли не бросил Ваську на пол, кое-как сдержал порыв. «Что ж поделать». По правде, это меньшее из зол. Ведь Вовка мог запросить гораздо большую сумму. Он уж было завёл разговор. Но Гришка залез в карманы раньше в поисках кошелька и достал оттуда карту.

– Тебе по номеру можно?

– Э… – Теперь ему стало действительно неловко. Он вот цену хотел поднять, а тут на те: карту свою достал без всякого ворчания. Не-не-не, сейчас это могло быть нарушением своего слова. Вовка был честным человеком. Конечно, за это ему могло и влететь от начальства. Но здесь вступило в силу дело принципа, который включал все издержки.

– Да-да, диктую: 8-…

Вовка продиктовал номер. Гришка задал последний вопрос.

– А как ты так спокоен со сломанным носом?

– Первый раз что ли… если не ошибаюсь, пятый, кажись.

– Ого.

На этом их беседа прекратилась. Гришка, находясь в перемешанных вместе негодовании и умиротворении, потащил Ваську в машину. Верзила в это время вызывал такси.

 Стрелка часов, ну тех, что Васька купил по скидке на прошлой неделе и напялил в этот день, указывала на час ночи. Может, в драке, может, часы попались палёные, что было бы обидно: стрелка отставала на 30 минут. Гришка определил это по электронным часам, висевшим рядом с надписью «Пивнушка».

«Или эти спешат». – Шибко думать он уже не планировал. Васька отлёживался на заднем сидении. Машина тарахтела, испуская вонючие выхлопы.

«Вот это суббота выдалась». – В эту минуту его радовало одно: завтра настанет воскресенье, а в понедельник он оплатит своё обучение.

Ах, да, точно: он потратил 13 тысяч. Слабая радость с лица Гришки, естественно, улетучилась.

  Васька очнулся к 10 часам утра. Место ему было незнакомо.

«Чёрт… вот чёрт! Неужели, неужели ж нажрался и вломился кому-то в дом?». – Эта мысль всколыхнула Ваську как хороший такой удар по морде.

 Он вскочил с дивана, как ошпаренный, и драпанул к входной двери. Каково было его удивление, когда он врезался в Гришку.

Васька никогда не бывал у друга в квартире. А, может, тогда он и вовсе не был ему другом? Хотя вот Гришка, как пример, поручился же и без серьёзных колебаний за Васькину-то шею. Но об том ему ещё предстояло узнать примерно секунд двадцать спустя.

 – Матерь Божья…

– Ага.

Они помолчали с минуты две. Ваське хотелось закурить, прям закуриться всласть. Ему было стыдно, настолько стыдно, что такого волнения с ним не бывало, наверное, лет десять. Тогда он переезжал из Омска в Новосибирск.

 Молчание закончил Васька, не выдержав напряжения.

– Друг, наша зарплата, значится, придёт 12-ого. И тогда я тебе всё верну, даже сверху косарь накину, если нужно. Вот честное слово: сразу, как пришлют! – Заголосил он в своей манере.

Ещё капельку помолчали и Васька вновь заговорил первым.

– А какое тебе обучение, для чего, напомни?

Григорий встал, высоко подняв голову, переборол своё мужицкое стеснение и громко, да, верно, в голосину заявил.

– Устал я! Устал от своей паршивой копеечной зарплаты! От работы своей чёртовой устал! Говно, одним словом. Потому и решил пойти на инженера. Там и работать интереснее, и денег во, гора, если сравнивать!

От такого всплеска эмоций Гришка побледнел. Он не ел со вчерашнего дня, плохо спал, из-за чего и ослаб.

– Ты это… Гришка… присел бы что ль. Всё-всё, друг, я тебя понял, услышал. Ты не переживай.

Васькин друг уселся на диван. Переведя дыхание, он продолжил свою речь.

– Для этого мне нужно будет переехать. Понимаешь? Бросить всё и переехать в Москву… или хотя бы в Подмосковье. Знаю, это довольно опасный…

– Ты прав. – Перебил он его. – Ты абсолютно прав. И вот что я тебе скажусь на это. Верь или нет, но мне бы поучиться у тебя твоей смелости. – Он взглянул на него со всей искренностью.

«Да ты бы видел себя вчера, машина для убийств. Куда уж ему смелости-то?». – Подумал Гришка.

– Это ты про что?

И вот тут Васька разговорился. Он сделал это чётко и ясно, как ранее не разговаривал. Похоже, он так долго, может, годами об этом размышлял, что все эти мысли были заранее сформулированы. Гришка сильно удивился, вернее, даже восхитился.

– Ну вот я: мне всего-навсего тридцать. По сути, молодёжь. Я мог стать чемпионом, но смерть отца и травма меня подкосили. Так мне казалось. Но, знаешь, недавно я понял, что годы идут, а это всего лишь жалкие оправдания. Я так зациклился, окуклился в своих переживаниях. А сейчас уже боюсь бросить свою работу, которая до того паршива, что не бросить её мешает только страх.

Василий опустил голову вниз, становясь мрачнее и мрачнее, но он продолжил.

– Поэтому, брат, ты делаешь правильный выбор. На что я, кажется, не способен.

Наступило недолгое молчание. У Василия накатывали слёзы.

– Не говори ерунды, идиот!

Васька встрепенулся.

– Ты смелее и круче всех, кого я знаю!

– Да ты шу…

– Нет! Вот послушай, послушай внимательно! Я предлагаю следующее: ты пару месяцев копишь, а после мы вдвоём бросаем эту чёртову работу. И также вместе валим в Москву. А, как тебе идея, согласен?

Стоп. Пауза. Казалось, наступил переломный момент. Васька наполнился огромной надеждой. И пусть страх подъедал его нервы, Гришкины слова засели в его сердце.  Пуск.

– Согласен, брат! – Они крепко, по-мужски, по-братски пожали друг другу руку. И всё-таки Васька был на нервах, поэтому сразу после выбежал на балкон и жёстко раскурился.

Теперь каждый день в течение двух месяцев его надежда росла, а страх постепенно утрачивал свою мощь. И вот… в конце второго месяца смелость разгорелась в нём с новой силой.

 Для двух друзей больше не было преград. Они бросили ненавистную работу, оставили ненужное барахло в съёмных квартирах, собрали свои сбережения и отправились в путь. Этот путь был не изведан. И стал бы он для них наилучшим, показало бы время. В тот самый день, когда они сели на самолёт, для этих ребят важнее всего было одно: они побороли себя, победили свой страх и решились сделать шаг, на который многие бы не осмелились.

***

 Спустя пять лет Гришка работал инженером по желаемой специальности. Пока учился, он встретил девушку, моложе его на три года. Эта девушка вскоре стала его женой. У них долго не получалось завести детей. А когда наконец получилось, то удалось спасти только ребёнка. Григорий впал в нестерпимое горе. Но Василий, находившийся рядом с ним в такой тяжёлый период, поддерживал его так, как никто другой. К счастью, дочь стала для него лучиком света в наступающей тьме. Она была очень похожа на маму.

 Вспомнив былое прошлое, Васька в память о своём отце осмелился сделать следующее. Потерянное время не позволяло ему надеяться стать профессиональным боксёром. Так что он отучился в педагогическом университете и стал тренером по боксу. Свою вторую половинку Васька встретил лишь спустя 10 лет. Около года они встречались как парочка, но мужик тянуть не стал. На их не самую пышную свадьбу пришли только близкие люди. Гриша был его шафером, а его трёхлетняя дочка «помощницей шафера». Позже Васькина жена родила ему двойню.

 Их история продолжается до сих пор.