Люди на лавочках

Илл.: papik.pro

Во дворе здания, где вот уже десять лет работал Артём, стояла такая же потрепанная, как само здание, лавочка. В летние месяцы она была занята курящими почти сутки напролёт; у более ответственных – то есть, не курящих – возникал вопрос, когда же люди работают, коли они весь день проводят в беседах о вечном. Зимой желающий погреть бедную скамью своими располневшими бёдрами (сидячая работа не жалела почти никого) убавлялось. Но, лавочка, видимо, аккумулировала в себе тепло лета и просиживающих на ней часами работников, что стойко переносила любой мороз, несмотря на свой возраст, который уже исчислялся как год за семь, точно у животных.

 Отдельное спасибо лавочка должна была сказать Артёму, так как он не курил, но сиживал на ней неприлично много почти каждый день. Первое время все косились на сидящего рядом, стеснительно улыбающегося, молодого паренька, быстро узнавшего всех коллег и все актуальные истории конторы. Конечно же, Артём не был со странностями, он специально пошёл на такой шаг, так как любил быть в курсе всех новостей и знал, что только в курилке можно обсудить то, что неприлично обсуждать в кабинетах. Вскоре привыкли. Весьма возможно, что для некоторых молодой коллега стал неотъемлемой частью лавочки, они очень гармонировали сидя один на другой.

Артём работал инженером. Настоящим, с командировками и каской, с формой, на которой было выведено название его конторы и со множеством использованных билетов на поезда и самолеты, которые долгие годы хранились им невесть зачем. Он ездил на вновь построенные объекты и проверял, соответствуют ли они проекту, проводя на объектах испытания. И если критерии успешности не соблюдались, писались отчёты, выводились протоколы и уже другие люди занимались исправлением проблем, а Артём, довольный собой, ехал на другой объект. Мужчина был рад такому варианту работы – и подумать нужно было, и арматуру иногда покрутить. Хотя на работу его взяли по родственным связям, Артём был уверен, что сам бы понравился своему начальству, так как работа была отличной, для него. Деньгами не обижали. Всё шло размеренно. В меру в мыле, в меру в скуке. Зона комфорта всё сильнее втягивала. Поспешил жениться, дети не заставили ждать. Спокойствие стало залогом счастливой жизни. Артём уже больше по привычке, чем по необходимости коротал время на лавочке, к тому же, стремясь избежать скучной бумажной работы. И, казалось, что жизнь такой быть и должна.

– Миш, у тебя есть какое-нибудь ощущение... нет, чувство, которое у тебя из детства осталось? – открывая окно, чтобы выгнать едкий запах старых пенопленовых обоев, без интереса спросил Артём. Руки его тряслись от волнения, глаз невидимо для всех дергался уже какой день. Ледяной воздух февраля резко ударил в лицо, окутав всё тело.

Высокий, полный мужчина, не отводя взгляд от экрана ноутбука, проговорил:

– Да. Я с детства не терплю, когда меня отвлекают по ерунде.

– Да? Хорошее чувство, но, по-моему, гадкое. Верно?

Миша повернулся к коллеге.

– А ещё, когда не понимают, что я не хочу говорить.

– Да я понимаю, Миш, – грустно ответил Артём. Смотря через окно вниз, на смеющихся мужчин, отравляющих себя сигаретами, он почувствовал к ним отвращение. Не мог принять, как могут они спокойно жить, как им удаётся скалиться, понимая, где они работают. Недавняя новость о том, что из соседнего цеха уволился парень, повергла Артём в шок, заставила почувствовать лютую зависть и возненавидеть себя за это чувство. Всеми силами он пытался скрыть своё состояние, но частые срывы по мелочам открыто говорили против него.

– Тогда я расскажу. В детстве, когда гулял по лесу, бывало, светило солнце и ты шёл неспешно в поисках прочной палки для самодельного лука, и чувствовал, как солнце припекает макушку. Ты тогда закрывал глаза, поднимал голову и шёл с закрытыми глазами между деревьев. Руки выставлял вперёд, чтобы не стукнуться лбом. Солнце сквозь веки, понимаешь, сквозь веки, слепило глаза, и каждую секунду чередовалось с тенями деревьев, падающими на твои глаза. Вот эта череда света и тени была самым прекрасным чувством. Теплым и живым. Тёплым, понятно, почему. А живым, потому что была постоянная смена света и тени, не было сплошного потока света. Это было бы не по-настоящему.

Лена, недавно принятая в штат милая девушка, читавшая очередной невнятный приказ, заслушалась рассказом Артёма и теперь приятно улыбалась, смотря в никуда.

– Ты сильно много балаболишь, скажу я. Работать мешаешь, – огрызнулся Миша, видимо желая, в отличие от Лены, скинуть с себя пелену наплывших воспоминаний.

– Чего ты сегодня такой? Я ведь вёл к тому, что в детстве всё было значительным, даже простая прогулка казалась тебе чудом, не как сейчас, – Артём внимательно наблюдал за начинавшим выходить из себя мужчиной, вплотную подойдя к его столу.

– Да ты, б-б-б... – вспомнив о Лене, Миша не закончил, – ныть задолбал! Я знаю, к чему ты вёл!

– Вот видишь, ты ещё чувствуешь что-то, раз сдержался при девушке! – подмигнул Лене Артём, попытавшись перевести разговор в шутку. Не помогло. Миша вскочил, очки его неаккуратно были брошены на стол, шевелюра поправлена.

– Тёма, ты невозможен! Ты, как моя  бабка! Причитаешь и причитаешь! А ей почти девяносто, на секунду. Мы работаем все эти годы вместе! Что с тобой стало?! Постоянное нытьё! Му-му-му, плохая работа, надоело сидеть в бумажках, дурацкое начальство! Чего ты тут сидишь! Увольняйся! Честное слово! Людям дай работать! – едва не отталкивая от своего стола товарища, он продолжил. – Вали! Только окно закрой за собой. Все года морозишь нас! А мне противно, когда холодно. Мне хорошо, когда комфортно. И здесь мне комфортно. И твою позицию по нашей работе я не разделаю. Так что, достал!

Артём пару секунд стоял молча, раздумывая. Чувство стыда останавливало его от желания рассказать, что он хочет уйти, но боится. Переборов в себе мгновенное желание ударить Мишу, он улыбнулся.

– А помнишь, в детстве: «Но ты человек, ты сильный и смелый, своими руками судьбу свою делай...». Ты прав, Миш. Извини.

Артём молча вышел из кабинета, то тут же вернулся, трясясь от возмущения.  Дверь он, при этом, аккуратно открыл до упора.

– Слушай! Слушай, Миш! И ты, Лен. На будущее.

Из кабинета напротив доносились голоса старших коллег, спорящих по работе.

– ...сказано, что колонтитулы нужно указывать во всей пусконаладочной документации, – едва ли не кричал хриплый голос. Второй, более высокий, но тоже не молодой, оспаривал:

– Да, но инструкция не входит в пусконаладочную документацию. Она нигде не упоминается, только в проекте. Мы не можем ссылаться на проект. Только на договор, где её нет. Никаких колонтитулов ставить не нужно.

– Тогда сам и пиши её. Я больше не пойду в ПТО. Слушать их разглагольствования, какие мы тупые, не умеем писать программы. Иди сам, Юра. А там лишат оперативки за задержку разработки, посмотрим, как ты запоёшь.

Как показалось Артёму, этого было достаточно. На весь коридор прогремел звук захлопнувшейся двери. Артём прислушался. Голоса в соседней комнате затихли. Он судорожно покачал головой и поспешил закрыть окно. Запах обоев на время ушёл; в кабинете стало холодно.

– Ты понял!? Дядькам по пятьдесят лет, а они спорят про колонтитулы. Всерьёз спорят! Пойди спроси, они скажут, что это важная работа. И будут голову ломать над этой ерундой ещё две недели! Ты понимаешь, какая это херь. Извини, Лен.

Лена, явно согласная со словами Артёма, прочитала часть нового приказа:

– Вот, смотрите: «Постановлением от... так-так, приказываю оповестить всех работников филиалов об изменениях в нормативном документе... бла-бла-бла». И теперь смотрите, я открыла этот нормативный. Так, вот. Название! – девушка демонстративно подняла палец вверх. – «Положение о распределении ответственности при размещении заказов на поставку товаров, для нужд административного персонала».

– Отлично! Нам обязательно нужно знать это. Миша, ну ты же нормальный парень, ты же чувствуешь, что уже после третьего слова тебе хочется вырвать от этой ереси, которая написана!? Мы погрязли, погрязли в бумажках! Все, кто придумывает эти документы, всё наше руководство – они же бесхребетные твари! Эти бумажки нужны только, чтобы они сняли с себя ответственность по абсолютно любому вопросу! А то вдруг кто-то подаст на них в суд за то, что его не оповестили об изменении в таком важном документе, – Артём эмоционально размахивал руками посреди комнаты. – Мы не работой занимаемся, а протиранием штанов!

– Уверен, за такую зарплату любой продавец супермаркета, любой администратор боулинга согласится протирать здесь штаны, – парировал чуть успокоившийся Миша.

– Конечно, кто же будет против перейти откуда ничего не делал, туда, где тоже ничего не нужно делать, только за большие деньги. Но чёрт с ними, вспомни, как мы пришли сюда, как гордились, что пустили новый завод! Ты в командировке с Аней познакомился! Мы хвалились, как работаем руками! Мы – инженеры! Создаем будущее страны! А что сейчас!? Вот все эти бумажки, – Артём сгрёб в руки стопку макулатуры, завалившей его стол, – вот это теперь наша работа! Это, я не знаю... это одиннадцатый грех – бюрократия и страх ответственности! Мы именно из-за них никуда не ездим уже второй год! А куда тут поедешь, коли пока согласуешь всю эту муть, десяток лет пройдёт!

– Я не хочу спорить больше. Ты надоел! Именно об этом я и сказал только что! Я слышал эти твои слова тысячу раз! И я не считаю, что наша работа плоха! Просто кто-то умеет перестраиваться под обстоятельства, а кто-то другой – это ты! Иди увольняйся, и ищи настоящую работу! Чтобы, как ужаленный бегать, чтобы дома не бывать, да чтобы платили, как тут. Чёрта с два ты найдёшь что-то по деньгам нормальное! – Миша посмотрел на коллегу, придавая важность последним своим словам. – Вот, ты уже призадумался. Так и сиди смирно! Детей вырастишь, денег на старость накопишь! Лет пять так ещё посидим, там руководство сменится и снова, гляди, по командировкам будем ездить.

Артём с разочарованием смотрел на товарища, с которым они так много пережили вместе за всё время. Хотелось присесть от волнения. Миша очень изменился: тело обрюзгло, появились очки, стал больше ворчать. Сам же Миша в тот момент люто ненавидел Артёма – такие разговоры подрывали его спокойную жизнь. Руки же Лены скорее потянулись за шоколадным батончиком – ей нужно было успокоиться после услышанного. Перспективы работы не радовали.

Ранним утром следующего дня, ещё расстроенный неприятными разговорами на работе, Артём был за двести километров от дома, в городке, где родился. Начальник не дал отгул, пришлось писать без содержания, отчего настроение совсем потерялось. К тому же ночью не спалось – было ощущение потерянности.

У кабинета главы города было человек семь, хотя Артём приехал на двадцать минут раньше начала дня. Не имея желания быть вежливым, он пробурчал «мне нужно срочно» и, слегка опередив пожилого, с виду, депутата, первым вошёл в кабинет, как только объявился глава города.

– А что вы от меня хотите-то? Вопросами образования занимается отдел образования, я тут ничего не могу сделать! – голос главы стал нервным уже через минуту после приёма посетителя.

– Но вы же глава города!

– Областной отдел образования, молодой человек! Не местный.

– Давайте сделаем так! Если вы ничего не сделаете, и маму не вернут на работу, откуда её уволили без всякой причины, я буду жаловаться лично на вас. Найду недовольных вашими делами, узнаю ваши косяки и напишу на вас кляузу! – «Кляуза» звучало как-то по литературному, а значит не так грозно и убедительно, но всё уже было сказано. – А заодно и на руководство сада!

– Вы всё сказали? Тогда передайте остальным, что секретарь вызовет их. Я с вами на оперативку уже опоздал!

– А мама с такими как вы, работу потеряла, так кому из вас хуже?!

Артём понимал, что в подобных разговорах главное припугнуть человека, показать, что ты ничего не боишься и готов идти до конца. Почти всегда этого достаточно. После его ухода глава города тяжело откинулся в кресле, закрыв глаза от нахлынувшего волнения. Он был зол и немного расстроен. Решил немедленно позвонить заведующей сада и вернуть назад мать этого недовольного, но передумал, осознав, что в пятницу такие дела не решаются.

Взволнованный после сказанного, Артём поспешил навестить маму. По дороге заметил на облагороженном, но, как он помнил, старом доме, интересную вывеску «Экопродукты нашего края». Чувство интереса, когда видишь новую картину на старой стене, заставило его притормозить и зайти. Название привлекало, да и внутри всё было светло и аккуратно расставлено. Разглядывая прилавки с, казалось бы, обычной едой, преимущественно, фруктами и овощами, у Артёма появилось неистовое желание всё это купить – так плоды были чисты и аппетитны. Вокруг во множестве бродили посетители, в основном, пожилые, так что казалось, ему ничего не достанется. Незаметно для себя, Артём подошёл к кассе, держа в руках два подобия авоськи с сочными на вид яблоками и виноградом. Одноразовых пакетов нигде не было.

– Пакет, если можно, девушка, – не глядя на кассира, попросил мужчина.

– Мы пакеты не продаём, только со своими можете приходить. У нас вот только авоськи, только они платные. На входе написано.

Голос показался до безумия знакомым. Артём неуверенно взглянул на девушку.

– Вика! Ты? Серьезно? – девушка ехидно улыбалась, показывая своим видом, что она приметила своего одноклассника едва ли не сразу, как тот зашёл в магазин. Они обнялись через кассу и разговорились.

– Фантастика. Ты такая молодец. Рассказала мне такую историю! Я тебя поздравляю! – Артём снова слегка приобнял подругу и услышал сбоку от себя:

– Ну вы ещё ляжте тут! Вы либо покупайте, либо подвиньтесь, – противного вида старушка заставила их закончить беседу, однако, не могла испортить найденного настроения.

– Артёмка, а ты надолго тут? У нас завтра акция будет за ДК, собирать вторсырье будем. Приходи. Покажу тебе, что делаем. В двенадцать.

В назначенное время Артём был на площади. Прощаясь с мамой, он снова, как и вчера заспорил о том, что она должна переехать к ним, где больше возможностей и она легко найдёт работу. Мама настаивала, что нигде никого не ждут и что она лучше поёдет уборщицей, чем переедет. Хотя, на самом деле, мама отличалась пробивным характером и уже почти решила вопрос с работой в местной спортивной школе. Должность была непыльная, бумажная, так что мама даже обрадовалась окончанию нервотрёпки детского сада. Поэтому, узнав, что сын без спроса ругался  с главой города по поводу её увольнения, она долго не могла успокоиться и Артём провёл очередную бессонную ночь.

На части плиточного тротуара, точно шарф, огибающего дом культуры, уже лежали несколько огромных мусорных мешков, с характерными надписями-указателями, что и куда складывать. Вика познакомила Артёма с мужем, который убирался внутри тут же стоявшей Газели – подготавливал место для собранного вторсырья.

Час пролетел настолько незаметно, что Артем даже расстроился. Он активно включился в дело: быстро узнав от Вики специфику сортировки, помогал людям с тяжелыми сумками, полными бутылок, перекладывал принесённые пластиковые тары в мешки, загружал весь мусор в машину по окончании акции.

Детская радость, наивная и искренняя, проснулась в Артёме. Он без удивления заметил, как рад поднимать тяжёлый мешок с бутылками, как приятно обсуждать дальнейшие планы знакомых, как здорово, когда руки заняты работой.

– На мой взгляд, всё прошло идеально, – заключил он, прощаясь с парой.

– Специально для тебя старались, Тёмка, – иронично ответила Вика. – Сегодня собрали больше, чем предполагали. И никаких проблем. А в прошлую акцию три алкаша чуть не подрались с Вадимом, пытаясь отнять наши бутылки. Бабки вечно недовольны, что мы им тут ходить не даём. Хотя посмотри, как много места вокруг.

– Это их работа – быть недовольными. Пенсию же нужно отрабатывать! Ребята, какое полезное дело у вас. Вы созидаете! Я рад! За вас и за наш город! Желаю, чтобы от этого, – Артём обвёл руками место сбора, – было не только удовольствие, но и прибыль!

Завязывая тент на Газели, муж Вики был рад отъезду нового знакомого, ощущая, как ослабевает его ревность в жене. Вика в этот момент сидела в кабине и, грустно улыбаясь, провожала глазами машину Артема, который ей очень нравился в школе, после чего полезла в телефон, посмотреть его фотографии в соцсети.

Вскоре Артём уже направлялся к семье, двигаясь по трассе в потоке бесконечных грузовиков. Он вдруг почувствовал себя ужасно несчастным; снова давил груз повседневности. На минуту остановился. Отдышался. Позвонил жене. Но вопреки ожиданию разделить радость с близким человеком, после рассказа об акции и впечатлениях, которые он получил, Артем будто выплеснул последние капли настроения. Снова в путь.

Он активно пытался понять, в чём же причина, что не даёт ему спокойно жить, опустошает. Ответ плавал на поверхности, но хотелось разобраться в подробностях. Вспомнив, что даже последняя рабочая командировка была ему не в радость (такого, на минутку, никогда не было), а обычный физический труд принёс так много эмоций, Артём, наконец, согласился с тем, что и так было понятно.

…Даже не глядя на край лавочки, Миша понимал, что ему чего-то не хватает. Медленно вдыхая плотный табачный дым, он шлепал ботинком по грязной мартовской луже. Он, будто боялся признаться себе в очевидном, поэтому несколько нервничал. В конце концов, повернулся в сторону, откуда обычно слышался чистый, не прокуренный голос товарища, постоянно критиковавшего чьё-либо курение. Последние клочки снега грязными каплями падали на асфальт с того края лавочки, где всегда сидел Артём. Скамья будто плакала, не простившись с другом.

– Ну что, добился своего, зараза! – в никуда, едва слышно произнёс Миша. –  Себя не жалеешь, плюёшь на всё, с чем работали, так и меня решил под одну гребёнку подмести. Нет уж друг, я ни ногой отсюда. Работа стала спокойной. Подумаешь, бумажками занимаемся, зато деньги какие. Я вон, уже дачу почти достроил. Что тебе нужно было? Свершения? Кому ты что докажешь ими? Делай, что говорят и в ус не дуй. Ну, или, если есть связи, идти в начальство. Ток так мороки ещё больше. Короче, – сигарета упала изо рта в лужу. Миша зло придавил её, и тут же потянулся за другой, – короче ты не заставишь меня уйти, брат. Спокойствие, оно важнее... Наверное, – монолог прервался, потому что к курилке подходит коллега из другого цеха.

– Мишка, привет, – протягивая руку, произнёс коллега – мужчина пенсионного возраста, всю жизнь проездивший по командировкам и на старости лет засевший в отделе кадров.

– А где Артём? Что-то не помню, чтобы вы по отдельности ходили.

– Да нет, бывало иногда. А сейчас всё – уволился дурак.

Пожилой мужчина помолчал, покачивая головой в знак понимания. Покурили.

– Молодец, Артём, простой мужской поступок. Тридцать четыре года назад, когда я только пришёл, мы знаешь, как работали? Как говориться, пятилетку в три года! А сейчас... Надо было и мне увольняться, пока здоровье позволяло.

– Пойду я, Семёныч. Увидимся. А Артём – идиот! Такой работы больше не найти. Куда он теперь!

– Та нет, поверь, так как у нас – в любой госфирме! Если только по деньгам меньше, но это кому сколько надо. А Артём не пропадёт, дюже бойкий. Ну, бывай, Мишка, – докуривая, Семёныч подумал, каким духом нужно обладать, чтобы уволиться в наше непростое время, особенно, когда ты ничего, кроме своей работы, не знаешь. И ему немного взгрустнулось, что он никогда не был таким смелым.

Комментарии

Комментариев пока нет

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий

Статьи по теме: