Я с детства любила наблюдать, как мой отец обжигал горшки. Мы жили в деревне, и папа, как говорится, был мастером на все руки. Но особенно меня восхищали его гончарные дела.

Как сейчас помню: наступал глубокий вечер, меня мама укладывала спать, накрывала периной. Я проваливалась в мягкую, как мне казалось, похожую на облака, постель, одеяло натягивала до ноздрей, а по бокам до ушей, и со всех сторон притыкивала одеялко под меня. И я тихонечко наблюдала, как папа зажигал свечу, и садился за свой станок. Он раскручивал ногой колесо, а руками формировал горшки. Я даже придумала для себя сказку про него: Бог послал моего папу на землю, чтобы он обжигал горшки. Вот, собственно, и вся сказка. Но каждый такой вечер я видела рождение нового творения, и придумывала ему применение: этот горшочек можно использовать для воды, этот для молока, в этом сметанку хранить или котика кормить. И всё он это делал тихо, спокойно и мудро. В свете свечи его лицо отражалось как статуя какого-то древнего божества. Я смотрела и восхищалась им.

Мама бывало, ворчала на отца, что спать не дает, или что допоздна «сидит над своими глинушками». Но он даже глаз на неё не поднимал, делал своё дело. Вот же терпение у человека!

Так я всё время и засыпала под легкое периодическое подталкивание ногой колеса. Наверное, поэтому мне очень нравится ездить теперь в поездах. Звуки от движения поезда похожи на детские воспоминания: чух-чух колеса поезда, вжик-вжик колеса гончарного круга.

И всегда мне отец говорил: «Марья, помни, не Боги горшки обжигают». А я никак не могла понять – какие Боги, какие горшки? Если не они, то кто же тогда обжигает-то? От этих слов я открывала в изумлении глаза и поднимала брови, а папа смеялся от этого. И если рядом оказывалась мама, она причитала: «Отец, ну что ты девочке голову морочишь, она ещё маленькая для таких замудренных слов». Родители уходили заниматься делами в огород, а я сидела на качелях возле дома и всё думала, что же означают эти волшебные слова. «Папа всё не говорит, что-то не договаривает, – думала я. – А мама говорит, что мне рано такое знать. Что же это за секрет-то такой? ...».

Прошли годы, я выросла. Детская сказка быстро переросла в «сказку», а была ведь реальностью. Но до сих пор помню я эти слова отцовы, и хоть знаю их значение, всё равно осталось ощущение какой-то тайны.

***

Несколько дней назад приехала в гости к родителям. Ну а что же, лето же, устала от города, суеты и пыли. Взяла отпуск на несколько дней, и рванула в деревню.

Знойный день сменил прохладный вечер, родители накрыли стол на улице у дома. И мы отдыхали, болтали обо всем и ни о чем. Как я люблю эту спокойную гавань моей жизни, этот колодец новых сил.

Между делом отец сказал:

– Марья, решил я продать станок, – и замолчал. Отвернулся, будто разглядывает, как цветет яблоня.

Я посмотрела на маму, подняла вопросительно брови, мол «что случилось?». Она мне в ответ махнула рукой, и только выдохнула: «Ойй!».

– Пап, а чего так? – тихонько спросила я. С ним надо осторожничать, чуть не тот тон в голосе – всё, ничего не расскажет ни в жизнь. Старики они такие, как дети.

– Да, чего уж, возраст уже не тот, Марь. – Говорит, а чувствую, что врет.

И опять же, в глаза не смотрит.

– Мам, ну что случилось у вас тут? – уже не вытерпела я. Могла и мама опять наворчать на отца что-нибудь, он и психанул, наверное.

– Да, я-то при чем тут! Опять у вас мать виновата, – обиженно забурчала мама и начала поспешно убирать со стола.

Когда она ушла, я села напротив отца и решила молчать. Сам заговорит.
Молчим. Я уже усомнилась в своих познаниях ближних родственников, начала план действий продумывать. Но, слава Богу, он сдался:

– Марьян, ну что тут говорить, видимо не прав я был всю жизнь. Не Боги обжигают горшки, но и люди умирают.

Он протянул ко мне руки тыльной стороной ладоней и сказал:

– Ты посмотри на эти руки, они в морщинах и мозолях от работы. И когда-нибудь они не смогут больше заниматься ремеслом.

У меня навернулись слезы, я спустилась перед отцом на колени, взяла его руки и обняла ими своё лицо.

– Папа, я бы посмотрела на того Бога, который бы сделал больше тебя этих горшков! Кто, если не ты, будет мастером? Да такого гончара никто не видывал на земле! Я уверена, – в это время я направила указательный палец на небо, – что там придумали глину именно для тебя, ведь сами они никак без твоей помощи не смогут обойтись!

Папа заулыбался, поцеловал меня в лоб, и мы пошли помогать маме убирать со стола.

Вечер был спокойным, семейным, вспоминали что-то, что-то мне рассказывали о всяких Ваньках-Саньках-Маньках из деревни. В основном я уже не помнила этих людей, но общая атмосфера уюта витала над нами. После традиционной баньки мы выпили чаю и легли спать. Свет был выключен, и я начала погружаться в перинно-облачное сновидение, как услышала шорох.

– Ты чего, старый, сдурел, что ли, – зашептала мама.

– Успокойся, женщина, кто если не я? – в ответ прошептал отец.
Я улыбнулась, и даже внутренне хихикнула. Какие они всё-таки у меня сказочные! Отец зажег свечу, сел за станок и не двигался. Какое-то время он сидел молча, и ничего не делал. Просто смотрел на гончарный круг с серьезным лицом. А потом улыбнулся, и махнул рукой, ставя на колесо ногу:

– Не Боги горшки обжигают, ох, не Боги.

Через некоторое время я услышала знакомую с детства мелодию: мелодию толкания колеса ногой, мелодию рисования пальцами на глине и легкого дыхания свечи, мелодию тихого движения звезд на небе. По телу разлилась молочная нега счастья. Я закрыла глаза, и была убаюкана колыбельной всего мира.

Нет, именно Боги горшки обжигают, ведь Боги – это Мы!